Доктор Зофия Розенблюм, благороднейшая из женщин, педиатр, нейропсихиатр, активный общественный деятель, со студенческих лет дружила с Корчаком и – как предполагает ее племянница, Яся Каневская-Аткинс, – была безнадежно влюблена в него. Под его влиянием она решила изучать медицину и заниматься педологией, ему была обязана своими общественными интересами. В 1920 году, когда сначала Доктор, а потом и его мать заболели тифом, она две недели ухаживала за обоими изо всех сил, и, когда Корчак лежал без сознания, она сидела с пани Цецилией Гольдшмит в последние минуты ее жизни.

О том, как глубоко ее задели нападки Корчака, свидетельствует письмо, в котором она сначала отвечает ему по делу, а в конце позволяет себе более эмоциональный тон:

Однако я, как многолетний, еще довоенный общественник, не понимаю, на каком основании Вы, ув. Пан Доктор, считаете возможным смешивать с грязью и оговаривать учреждение, у которого, несомненно, есть большие недостатки, прежде всего, из-за того, что оно, к сожалению, слишком часто не может рассчитать свои силы и вследствие этого не может выполнить всех своих задач. Послевоенная история рассудит, было ли это общественным поступком – порочить доброе имя этого учреждения, его репутацию, а тем самым ставить под удар его существование и вредить детям, клевеща на людей, чьей единственной виной было то, что они осмелились взвалить на плечи чудовищную ответственность{415}.

Адольф Берман, на которого столь немилосердно нападал Корчак, годы спустя вспоминал:

Его пожелания были огромны, выше наших возможностей. <…> Мы были не в силах противостоять этой сильной личности, и он всегда оказывался в привилегированном положении. Честно говоря, мы бы предпочли общаться с его сотрудницей С. Вильчинской, которая была более умеренной в своих пожеланиях. Однако мы знали, что во всем гетто не было другого такого ухоженного и чистого дома, как Дом сирот. На его и на наше счастье, мы безмерно уважали его и чаще всего уступали ему»{416}.

Адина Бляды-Швайгер, педиатр в детской больнице Берсонов и Бауманов, была свидетельницей постоянных конфликтов между Корчаком и главным врачом больницы, доктором Анной Брауде-Хеллеровой. Она видела, что у Доктора все чаще сдают нервы. В послевоенном интервью Анне Групиньской Адина рассказывала:

Корчак был очень тяжелым человеком, очень тяжелым. Он был невероятно подозрительным, недоверчивым, порывистым. Насколько я помню, он обвинил больницу в каком-то бесчестном поступке – совершенно безосновательно. Это не был легкий человек, ангел. Он был ужасный чудак – да и сам писал об этом{417}.