Несмотря на все это, фанаты Али и журналисты ждали чуда. Они и раньше видели, как Али медленно раскачивался. Они знали, как он мог обводить соперников вокруг пальца. В них теплилась надежда.

В пятом Али наконец-то начал танцевать и кружиться по рингу. Но при этом он не наносил ударов, и с прекращением танцев ему не оставалось ничего, кроме как поглощать очередные удары. Его глаза покраснели и опухли, когда на лицо посыпался град джебов. В последние секунды раунда Холмс бросил серию левых прямых, которые сильно ранили Али. Статистика ударов после пяти раундов была шокирующей: на счету Холмса был 141 удар, у Али – 12.

«Либо ты начинаешь драться, либо я останавливаю бой!» – кричал Данди на своего бойца.

«Нет, нет, нет, нет, нет», – отвечал Али.

Из толпы послышались неодобрительные выкрики. Али и раньше доставалось за его возмутительное поведение, за его политические и религиозные взгляды, за его клоунаду, но еще никогда за все двадцать пять лет боксерской карьеры его не высмеивали за слабость. У Али не было ответа: ни для зрителей, ни для Холмса. Он просто прислонился к канатной стяжке и рявкнул на Холмса. Рот был единственным, что у него работало: «Бей! Бей! Бей!»

В седьмом Али снова предпринял попытку. Он немного потанцевал. Он попробовал джеб, один его самых эффективных ударов, но обнаружил, что его скорости было недостаточно, чтобы достигнуть намеченной цели. После минуты и пятнадцати секунд танцев и ударов по воздуху он выдохся. За весь вечер он максимально близко подобрался к тому, чтобы выглядеть как боксер, но этого было недостаточно. Казалось, что он решил устроить перед всем миром наглядную демонстрацию последствий старения или, что еще хуже, повреждений мозга, связанных с боксом.

После восьмого раунда лицо Али опухло, под глазами чернели синяки. Бундини Браун наклонился и похлопал Али по плечу, пытаясь сделать то, что у него всегда получалось лучше всего: привлечь внимание Али, разжечь в нем искру, подобрать слова, которые воодушевили бы боксера. Али молча уставился перед собой, тяжело дыша через открытый рот. Он не отвечал. В противоположном углу Холмс спрашивал совета у своего тренера, но отнюдь не того толка, какого бойцы обычно ищут в хаосе битвы. Он бил Али через силу. Это было слишком легко. Он опасался, что может серьезно ранить своего бывшего учителя. Теперь он спрашивал своих секундантов, стоило ли ему ослабить натиск.

Тренер велел драться жестче, чтобы у судьи не оставалось других вариантов, кроме как закончить бой.

В начале девятого раунда Али выглядел совершенно беззащитным. Мощный правый удар Холмса с грохотом врезался в челюсть Мухаммеда, а за ним последовал апперкот. Затем произошло нечто совершенно неслыханное для бокса, нечто, что потрясло даже бывалых спортивных журналистов, которые просмотрели сотни боев и видели, как бойцы истязают друг друга тысячами ударов. Но сомнений не было: раздался крик. Великий Мухаммед Али закричал. Кто знает, была ли причиной боль, страх или шок? Но факт остается фактом: он закричал и попытался свернуться как еж, чтобы спрятаться от Холмса. Он напоминал беззащитную жертву ограбления, которой оставалось лишь закрыться всем телом и надеяться, что разбойник возьмет, что захочет, и уберется восвояси. Даже задолго после окончания боя именно этот крик врезался в память команде Али и журналистам.