Я поспешил телеграфировать в этом смысле в Петроград и одновременно настаивал на необходимости туда приехать для личного обмена мнений с правительством и для образования штата сотрудников, по собственному выбору. Кроме затруднений международного характера, я опасался конфликтов между компетенциями военной и гражданской власти, а также разноголосицы между ведомствами. Со своей стороны, я твердо решил не принимать места, не уверившись, что я буду объединять на месте русскую правительственную власть. Я писал в Петроград, что если чиновник другого ведомства начнет вести свою политику, я в тот же день посажу его на пароход и отправлю в Россию, а что если это не понравится, то готов потом сам уехать со следующим пароходом.

Приезд в Петроград ставился мной как непременное предварительное условие, без которого я не считал возможным принять место. Мне отвечали, что я не успею, что тем временем Константинополь будет взят. Я ответил, что в таком случае прошу искать другого кандидата. Не получая нового ответа, я думал, что вопрос исчерпан и моя кандидатура снята, когда через Ниш проехал, направляясь к своему посту, новый посол в Риме М. Н. Гирс. По моей просьбе, он на сутки остановился в Нише. Из его слов я понял, что в Петрограде все еще рассчитывают, что я приму предложенный пост. В результате мне пришлось вновь подтвердить, что до приезда в Петроград я не могу дать никакого ответа. В результате Штрандтмана поторопили возвращением, а я выехал из Ниша в самом начале мая.

В Петрограде мне пришлось убедиться, что основные условия, при коих состоялось согласие союзников на завладение нами Константинополем, формально нами приняты и не могут подлежать пересмотру. Исходя из этого невозможного принципа кондоминиума трех держав (на время до заключения мира), приходилось изыскивать способы, при коих можно было бы хоть несколько сократить трения и по возможности обеспечить себе наши интересы.

Мы принялись за работу вместе с А. М. Петряевым, в то время числившимся номинально генеральным консулом в Албании и прикомандированным к министерству. В общем была намечена следующая схема: три комиссара представляют совместно верховное управление. Исполнительная власть осуществляется подчиненным им советом директоров отделов – внутренних дел, юстиции, финансов, торговли, просвещения, культов. Посты директоров финансов и торговли мы соглашались отдать англичанам и французам, оставляя за собой внутренние дела и юстицию.

Наш проект, по-видимому, так и не получил движения в силу обстоятельств, и этому не приходилось огорчаться, ибо, получи мы Константинополь из рук союзников, мы были бы связаны по рукам и по ногам множеством сервитутов и стеснений. Но в то время мы не могли этого знать, и поэтому естественно, что все эти вопросы волновали и озабочивали меня.