В вагоне, во время пути в Рим, произошел маленький инцидент. Было очень жарко. Я встал, чтобы открыть вентилятор; в темноте трудно было его найти. Наконец я нащупал ручку и дернул ее. Вдруг раздался пронзительный свисток. Я зажег спичку и первое, что я увидел, была надпись: «Запрещается под страхом судебной ответственности подавать тревожный сигнал без надобности». Поезд остановился, забегали кондуктора. Я позвал их тотчас к себе и объяснил происшедшее недоразумение. К моему объяснению отнеслись вполне благодушно, и мы уже безо всяких новых инцидентов продолжали путь.

Я надеялся иметь возможность отдохнуть в Риме, даже получить отпуск, но в Петрограде нашли, что мне следует ехать на Корфу. Итальянское правительство почему-то торопило своего посланника туда же. Бопп был так утомлен и болен, что не чувствовал себя в силах продолжать путь с нами и уехал в Париж. Сквитти уехал с сербскими министрами, а Де-Гра и я отправились в Бриндизи и 7 января ночью сели на маленький итальянский миноносец, который должен был доставить нас на Корфу. На другом миноносце поместились Мамулов и Пелехин, с которыми мы встретились и соединились в Риме. Море было гладкое, как зеркало, и мы прекрасно совершили переход; миноносец прошел очень близко около Валоны. Мы прибыли на широкий рейд Корфу под вечер. В порту стояло довольно много союзных военных судов, главным образом французских: три броненосца, крейсера, целый ряд миноносцев и контрминоносец. Нас высадили на шлюпке на берег в таком месте, где никого не было. Мы пошли пешком в направлении города и нашли Hôtel St. Georges, где нам предстояло поселиться.

Здесь прожил я без малого два месяца. Только попав в Корфу, я понял, до чего устал и до чего необходимо мне отдохнуть в обстановке полного спокойствия. Корфу как нельзя лучше отвечал этим условиям. Я поселился в большой угловой комнате в третьем этаже. Когда на следующее утро, проснувшись, я открыл окно, то был невольно охвачен красотой всего, что меня окружало. Гостиница стояла перед широким плацем, на котором совершалось учение солдат. Прямо передо мной, сзади плаца, возвышалась старинная романтическая цитадель, налево – красивый дворец, но все эти вещи получали значение и озарялись красотой в свете лазурного неба и моря, которое было сразу за ними. Ко всему этому присоединялась какая-то особенная тишина и покой от сознания, что некуда спешить, ничего не надо делать, а можно часами сидеть у открытого окна, откуда веяло теплом и лазурью, или ходить вдоль моря, смотреть на него, на снеговые горы Албании на противоположном берегу, с удовольствием глядя на них на расстоянии. Я телеграфировал моей жене, что попал в рай земной.