Вспоминая, что было еще примечательного на Корфу, назову церковь св. Спиридона, где покоились мощи этого святого, составлявшие собственность семьи графов Булгарис. Один из представителей этой семьи был всегда настоятелем храма. Последний со времени Екатерины Великой состоял под покровительством России, и над дверьми красовался российский государственный герб. В сокровищнице храма хранились очень ценные предметы, между прочим, чаша, которую приписывали Бенвенуто Челлини, большие массивные люстры XVIII века из чистого золота и другие вещи.

Вскоре по своем приезде наследник стал поговаривать о своей поездке с Пашичем в союзные страны. Так как с отъездом их в Корфу ровно нечего было делать, то я воспользовался этим, чтобы самому попроситься в отпуск, который и был мне разрешен. Уезжая, я думал, что пробуду в отсутствии не более четырех месяцев.

Пашич с Иовановичем на несколько дней опередили наследника, а я выехал с последним в сопровождении Мамулова 2 марта 1916 года. Мы шли на французском контрминоносце. Погода нам вполне благоприятствовала. Командир был бравый моряк. В пути вдруг поднята была тревога. Раздалась команда: «Un sous-marin[230]». Было интересно видеть, какое впечатление произвело это известие на команду. Все будто чему-то обрадовались и оживились. Я видел матросов, которые весело вприпрыжку бежали по местам, покрикивая: «Un sous-marin, un sous-marin». В какую-нибудь минуту все приготовились оказать должную встречу подводной лодке: орудия были наведены, веревки, коими были привязаны ручные гранаты на особых подставках у борта, были перерезаны. Наш контрминоносец прямо взял курс на видневшийся на поверхности воды перископ. Прошло еще минуты две ожидания того, что будет, пока мы шли полным ходом. Поравнявшись с перископом, убедились, что это – буек. Надо было видеть неподдельное разочарование команды, которое, впрочем, отнюдь не разделялось сухопутными пассажирами.

Мне пришлось еще раз испытать такую же ложную тревогу при переходе через ла-Манш. Тогда также был возвещен перископ. Я стоял у маленького орудия, которое было наведено и даже дало два выстрела. Первый снаряд прошел близко, второй прямо ударился в палку. Правда, это было близко, однако мы в это время шли ходом в 22 узла. Оба раза я мог убедиться в том, какой бравый народ – французские моряки и как они оживляются, когда им кажется, что наступила опасность.

Приехав в Бриндизи, мы с Мамуловым заехали сначала в Бари и остались там сутки, чтобы поклониться мощам св. Николая и поставить по свечке. Мы вспомнили при этом, что, когда уезжали из Скутари, то добрая албанка Марья, которая нам прислуживала, советовала непременно дать обет, что поставим свечки св. Николаю, – тогда ничего плохого с нами не случится.