В пути – та же картина, что и в предыдущих странствованиях, – вереница беженцев и солдат, только все они имели вид, еще более истощенный. Сколько попадалось нам людей, едва передвигавших ноги и ложившихся вдоль дороги. Все ли они дошли до моря? Им не у кого было просить и искать помощи – все были в том же положении. На каждом шагу лежали брошенные издыхающие лошади. Они также были так слабы, что многие не могли выдержать ни малейшего напряжения. Если встречалась какая-нибудь неровность или приходилось перевозить повозку через канаву, они тут же падали и издыхали. В некоторых местах нам приходилось переходить канавы по трупам лошадей, увязшим в землю. По обе стороны дороги виднелись свеженасыпанные могилы с крестами. Это были трупы людей, из коих многие долго ждали своего погребения и, видно, дождались его лишь накануне, когда стало известно, что по этой дороге пойдут наследник и дипломаты. Поистине этот путь от Скутари до Медуи мог быть назван крестным путем страданий сербского народа.

От долгого пути в тяжелых условиях я так устал, что под конец еле двигался то верхом, то пешком. К Медуе мы подходили в полной темноте. К тому же, снег залеплял глаза, и ничего не было вредно. Не доходя двух-трех верст, мы наткнулись на возвращавшихся из Медуи в Алесио солдат. Оказалось, что они должны были в этот день отплыть с ожидавшимся для этого транспортом, но ввиду нашего отъезда их отправление пришлось отложить.

Море мы увидели только, когда подошли вплотную к заливу. Где-то вдалеке блестели электрические огни парохода, который нас дожидался. Немного отступая от берега, высились горы, и у подножия их виднелось много огоньков. Оттуда слышны были человеческие голоса. Это был лагерь беженцев, которые по три-четыре недели ждали парохода, который бы увез их. Таких беженцев набралось свыше четырех тысяч. У них не было палаток. Они спали под открытым небом, богатые и бедные, все – равные в полной нищете и беспомощности. Женщины снимали с себя верхние юбки, развешивали их на колья, чтобы устроить подобия палаток для детей. Сколько настрадались эти несчастные от долгого тщетного ожидания своего избавления, от ежедневного прилета неприятельских аэропланов, сбрасывавших бомбы, от холода, голода, не имея возможности укрыться от ветра и дождя. Когда приходил пароход, происходили раздирающие сцены. Пароходы приходили такие маленькие, что могли забрать 300–350 человек, не больше. Люди бросались вплавь в надежде, что их примут, они цеплялись за борт, их отталкивали. Были случаи сумасшествия, женщины разрешались родами. И сколько нужно было телеграфировать, настаивать, умолять, чтобы наконец прислали за ними пароход. Эти беженцы были вывезены уже после нашего отъезда.