На почве озлобления, вызванного действиями России, наши враги построили целый план. Известный австрийский деятель, социал-демократ Пилсудский, организовавший для Австрии польские легионы, предложил австрийскому правительству образовать армию в 700 000 человек за провозглашение польской независимости. Австрийцы проверили точность сообщенных им данных и пришли будто бы к заключению о возможности набрать до 1 000 000 рекрутов в Польше. Совместно с германцами они решили взять дело в свои руки, не прибегая к посредству Пилсудского. Впрочем, они все еще сомневались в том, насколько можно рассчитывать на лояльность польских солдат. Они принимали меры к тому, чтобы заставить трудоспособных поляков переселяться из Польши вглубь Германии на фабрики и заводы, дабы тем самым освободить для армии германских рабочих. Лучшим средством, чтобы побудить их к этому, они считали подвергать поляков систематической голодовке, обещая заработок и продовольствие у себя на заводах. 150 000 поляков были переманены таким образом вглубь Германии, хотя польские организации делали все, что только могли, чтобы удержать поляков на местах.

Весьма интересно охарактеризовал Дмовский планомерную политику Германии в польском вопросе. Он говорил, что у немцев не одна, а три политики. Одна, в Познани, – абсолютное нежелание признавать этот край польским. Другая политика – в русской этнографической Польше – либеральная, желающая доказать свое превосходство над русским управлением, но все же осторожная и половинчатая. Наконец, третья политика применялась в Литве. Там германцы были наиболее полонофилами, всячески поощряя поляков считать этот край своей отчизной. И однако, говорил Дмовский, хотя немцы предложили в Вильне городскому управлению вести прения и делопроизводство на польском языке, им не удалось ввести в соблазн местных поляков. Верные прежнему соглашению с Россией о пределах этнографической Польши, виленские поляки пользовались для официальных сношений русским языком.

Тем не менее опасность германского соблазна была, по словам Дмовского, весьма значительна. С одной стороны – ужасное воспоминание о русских порядках; с другой – перспектива независимости, хотя бы это был ловкий обман. Одна мысль о возможности увидать польское знамя, польского короля могла заставить биться сердца впечатлительных поляков. Дмовский говорил мне, что он боится за свой народ, что сам он понимает, что для Польши – гибель, если она поддастся соблазнам Германии, но что измучившиеся люди, оставшиеся там, в Польше, могут этого и не сознавать. Свое изложение он заключил выводом, что спасти положение можно только изданием акта, обеспечивающего будущность Польши, от имени всех держав Согласия. Только таким способом Россия, после своих неудач, умаленная новым ударом, который нанесен ей на Балканах, сможет предотвратить тот ужас, который случился бы, если бы против нее пошли поляки, усиливая Германию на целый миллион солдат.