Делёз показал себя синефилом задолго до того, как написал две свои книги. Критик Cahiers du cinéma Серж Тубиана́ вспоминает, что с середины 1970-х годов регулярно встречал Делёза на «Неделе неофициального кино» в кинотеатре «Аксьон-Ре-публик», которую каждый год проводил журнал: «Когда мы регулярно видели его в толпе зрителей, пришедших открывать „наши“ фильмы, у нас возникало чувство гордости»[1661]. По мнению Тубиана, Делёз был единственным из больших мыслителей этого времени, «по-настоящему любившим кино»[1662]. Очень скоро он понял силу кино и необходимость осмыслить этот новый способ выражения для того, чтобы осмыслить мир.

Из этого выросла настоящая встреча между критиками Cahiers du cinéma и Делёзом, поэтому в некрологе на смерть Делёза Тубиана напишет: «Кино – это движение мысли. Кино – делезианское»[1663].

Первое публичное вступление Делёза на тему кино датируется 1974 годом. Тогда он встал на защиту фильма Уго Сантьяго «Другие», вызвавшего скандал на Каннском фестивале, в котором сыграла молодая жена его друга Франсуа Шатле – Ноэль. В этом фильме ему импонирует подвижность камеры, которую Делёз сравнивает с жестами человека, сажающего рис: он не закапывает зерно в землю, а производит как бы множество уколов[1664].

Три года спустя, после того как Министерство внутренних дел в 1976 году запретило большое количество фильмов, в феврале 1977 года под запрет попадает и фильм Даниэля Шмида «Тень ангелов». Около пятидесяти кинематографистов, критиков и несколько интеллектуалов подписывают петицию протеста против того, что им представляется ограничением свободы выражения, тем более что решение властей сопровождается актами насилия, например, в кинотеатре «Сент-Андре-дез-Ар» запускают петарды, чтобы распугать и без того немногочисленных зрителей. Противники фильма считают его антисемитским, с чем не соглашаются подписавшие петицию и Делёз, опубликовавший 18 февраля 1977 года колонку в Le Monde.

Хотя Делёз не отрицает, что антисемитские фильмы существуют, в данном случае он констатирует «идиотизм обвинения. Какой-то бред»[1665]. Да, в фильме есть персонаж, названный «богатым евреем», но ведь режиссер объяснил, что постоянно стремился устанавливать дистанцию между лицами, актерами и их словами. Без толку искать мотивы этого «бредового обвинения в антисемитизме»[1666]: Делёз предупреждает о росте неофашизма, вызванного накопившимися мелкими страхами и большими тревогами, а также микропроявлениями фашизма, частью которых стал запрет этого фильма.