Переписка между Кантом и Гаманом имела подтекст, который обычно совершенно игнорируют, а ведь Гаман в то время начал кампанию против Иоганна Августа Штарка (1741–1816), который прибыл в Кёнигсберг 28 сентября 1769 года, въехал в дом Кантера и жил «дверь в дверь» с Кантом[893]. Он был масоном, и ходили слухи, что он обратился в католичество. Штарк утверждал, что его посвятили в таинства масонства средневекового тамплиерства, и он преуспел в обращении ложи Кёнигсберга в ложу «строгого соблюдения». В то же самое время он успешно стал в Кёнигсберге профессором. В октябре 1773 года Штарк защитил диссертацию «О пользе старых переводов Священного Писания», а в марте 1774 года еще одну – на очень противоречивую тему «Языческие заимствования в христианстве». Там он утверждал, что христиане переняли множество обрядов у язычников и что многие христианские обычаи восходят к античным мистериям. Христианские обряды следует понимать в этом свете. Хотя, возможно, и не следует полностью от них избавляться, как того требуют меннониты, но следует провести их тщательную оценку, поскольку многие различия между конфессиями зависят именно от них. Однако не следует делать религию заложником такого рода внешних вещей. «Цель всех религий состоит в том, что они направляют взгляд людей от земли к небесам, что истинная добродетель, любовь к Богу и страх Божий произрастают в сердцах людей. Если даже внешние обряды впитывают в себя суть учения ради того, чтобы добиться этого, тогда религия достигла своей цели»[894].

Гаман посчитал, что ему бросили вызов. Заручившись помощью Кипке, он готовил опровержение[895]. Когда Гаман ответил на письмо Канта о «Древнейшем документе» Гердера 7 апреля, он жаловался, что богословский факультет дал «романо-апостоло-католическому еретику» и «крипто-иезуиту» степень доктора, и задавался вопросом, сможет ли он делать и то и то одновременно, то есть и защищать Гердера, и атаковать Штарка[896]. Кант отвечал:

В новом академическом явлении для меня нет ничего возмутительного и чуждого. Коли религия устроена так, что критическое знание древних языков, филологическая и историческая ученость полностью уничтожают ее основы, на коих зиждилось ее существование во всех эпохах и у всех народов, то тот, кто лучше всего сведущ в греческом, древнееврейском, сирийском, арабском и, соответственно, в архивах античной учености, тащит всех ортодоксов туда, куда захочет – пусть даже они злятся как дети сколько угодно… Учитывая это, я опасаюсь того, что период триумфа без победы, то есть период восстановления древнейшего документа, затянется на довольно долгое время. Ибо против его реставратора стоит плотная фаланга мастеров ученой ориенталистики, кои вряд ли допустят то, чтобы столь лакомая добыча так легко была похищена с их территории[897].