После «Двойного решения» НАТО

Несмотря на очевидный страх Политбюро перед возможностью глобального нарушения равновесия сил и перехода непосредственного соседа в сферу влияния США, удивительно, что оно пошло на этот шаг, хотя понимало все последствия его: окончательный разрыв с Западом, отказ от визитов глав государств и правительств, нарастание антисоветской пропаганды, непоправимый ущерб для имиджа страны и ее руководителей и с учетом изложенного – отказ сената США ратифицировать ОСВ II. Для объяснения этого есть два варианта: Политбюро считало, что отношения с Западом и без того находились на низшей точке, так что хуже уже и быть не могло. Действительно, венская встреча на высшем уровне состоялась полгода назад, но ратификация Соединенным Штатами ОСВ II, казалось, с первого дня не имела шансов на успех2566. Брежнев вернулся из Вены, считая, что Картер слишком слаб в политическом отношении, чтобы добиться ратификации вопреки «ястребам», и позже заявил Гельмуту Шмидту, что затягивание ратификации началось в США сразу же после подписания2567. Брандт полагал, что Брежнев был «по-настоящему потрясен», когда узнал, что подпись президента ничего не стоила2568.

К этому чувству разочарования добавился второй неожиданный удар, со всей ясностью показавший Политбюро, что отношения с Западом непоправимо расстроены, – «двойное решение» НАТО, а значит, размещение в Европе ракет средней дальности «Першинг», способных достичь территории Советского Союза. Характерно, что оба лагеря совершенно по-разному оценивали установку почти 600 ракет: НАТО таким образом хотела сравняться с Советским Союзом и нейтрализовать его ракеты РСД–10, для Брежнева же и тройки это было однозначным доказательством притязаний США на превосходство в силах2569. Казалось, окончательно исчезло доверие к Шмидту и Жискар дʼЭстену, ведь оба высказывались за установку «Першингов» в Западной Европе2570. В речи, произнесенной 6 октября 1979 г. в Берлине по случаю 30-летия ГДР, Брежнев очень настойчиво предостерегал от этого шага и одновременно объявил об одностороннем выводе войск из ГДР2571. 11 октября он писал французскому президенту, заклиная его поверить, что утверждение о военном превосходстве Советского Союза над Европой не соответствует действительности2572. Месяц спустя советский лидер возобновил переписку с Вилли Брандтом, поставив риторический вопрос: если перед лицом того факта, что Советский Союз выводит теперь 20 тыс. солдат и 1 тыс. танков из ГДР и объявляет о своей готовности сократить количество ракет средней дальности, Запад вооружается и затем желает обсуждать данную тему, то в чем, собственно, заключается тогда политика Запада?2573 Но Брандт только повторил, что с помощью новых ракет Запад добивается паритета, и успокоил генсека словами о том, что до размещения пройдет еще не один год2574. Здесь обнаруживается, что, хотя отношения личного доверия еще и оставались, Брежневу больше не удавалось решать на этом уровне политические вопросы. Частное и политическое снова разошлись. Теперь политические сомнения противоречили межличностной симпатии. Личное признание Шмидта и Брежнева в том, что они никогда не обманывали друг друга, больше не влияли на их политические решения2575.