По сравнению с ситуацией вокруг ввода войск в Афганистан во время кризиса 1980–1981 гг. в Польше Брежнев проявлял бо́льшую активность2594. Подобно тому как генсeк прилагал усилия для компенсации внешнеполитического ущерба, порожденного Афганистаном, он предпринял еще возможные для него усилия, чтобы воспрепятствовать дальнейшей потере международного престижа2595. В отличие от Афганистана советский лидер вовремя сообщил пленуму ЦК: «Коммунисты и все трудящиеся Польши могут положиться на своих друзей и cоюзников; братскую Польшу мы в беде не оставим и в обиду не дадим!»2596 В той мере, в какой он был способен на это, Брежнев звонил польским партийным руководителям, по-отечески уговаривал их и играл на чувствах так, как однажды испробовал на Дубчеке, – от дружеского убеждения и словесного давления до плохо скрытых угроз. Новое заключалось в том, что Политбюро ЦК КПСС намеревалось использовать даже государственные резервы, чтобы помочь польским товарищам выбраться из экономического кризиса2597. Чтобы разгрузить Брежнева, Политбюро организовало, как и для Афганистана, еще в августе 1980 г. «польскую комиссию», которой руководил Суслов. Наряду с тройкой в составе Андропова, Громыко и Устинова, в нее входили также Черненко и четыре других члена ЦК2598.

Подобно тому как обстояло дело с Прагой в 1968 г., решающее значение для Брежнева и Политбюро имел кадровый вопрос. Когда первый секретарь ЦК ПОРП Герек сдал позиции под давлением бастовавших рабочих-судостроителей, он утратил благосклонность Брежнева и «комиссии Суслова». Последние искали достойного кандидата и были поначалу рады, когда в начале сентября 1980 г. Станислав Каня сместил Герека с поста2599. Теперь, согласно привычкам Брежнева, ему было важно, во-первых, понять, что за человек Каня, а во-вторых, наставить его на «путь истинный». 31 октября генсек встретил руководителя ПОРП в Москве и остался доволен: Каня был серьезным, размышляющим человеком2600. У Кани же от Брежнева осталось, вероятно, совершенно другое впечатление. Дело в том, что генсек настоятельно советовал ему объявить чрезвычайное положение. Каня отверг этот совет и заявил, что можно и без этого шага справиться с ситуацией2601. Политбюро согласилось с его заявлением, хотя и оценивало обстановку в Польше как «взрывоопасную». Москва в это время ограничилась предоставлением Польше 150 млн дол. для частичного погашения ее огромных долгов Западу в сумме 500 млн дол.2602

Экономическая помощь как средство против бунта

За первой встречей, проходившей в доброжелательной атмосфере 5 декабря 1980 г. в Москве, последовали угрожающие жесты. На своей встрече представители государств-участников Варшавского договора отказались от обычных в иных случаях братских поцелуев и непринужденной беседы во время приветствий2603. Состоялась встреча наподобие дрезденской в 1968 г., призванная показать польским товарищам, что они собираются исключить себя из сообщества братских стран. Правда, Брежнев любезно говорил в своей обычной манере о «польских друзьях», для «обмена мнениями» с которыми они и собрались. Но, как когда-то Дубчека, теперь он упрекал Каню в том, что руководство ПОРП преуменьшает серьезность положения и неправильно оценивает его. Он резко упрекал Каню и за безнадежное экономическое положение: «Выдвинуть лозунг “Дайте каждому рабочему по легковушке!” нетрудно. Но эти многообещающие заявления остаются воздушными замками, и это неминуемо ведет к недовольству»2604. Брежнев, однако, ограничился настойчивыми предупреждениями: «Мы не за то, чтобы без крайней необходимости прибегать к чрезвычайным мерам…»2605 Но польский генерал Войцех Ярузельский понял: «…если положение ухудшится, мы это сделаем!»2606