Понимая всю сложность вопроса, мы тем не менее нуждаемся в уточнении в общем аспекте своей концепции о р о д о в о м содержании творчества Шолохова (см. главу о г у м а н и з м е и другие разделы данного издания) специфического контента понятия катарсис.
Разумно начать со ссылок на труды крупнейшего русского знатока античности, каким являлся А.Ф.Лосев, с указания на работу, в которой наиболее исчерпывающим образом представлена данная проблема в историческом и теоретическом разрезах:
А. Ф. Лосев отмечает существование колоссального количества литературы по вопросу катарсиса [5]. Несмотря на требования ряда ученых «закрыть» проблему катарсиса, и до сегодняшнего дня появляются исследования, посвященные ей. И дело, вероятно, не в том, что выражение Аристотеля содержит в себе некую принципиальную неопределенность, – а ведь античная культура заключала в это понятие вполне конкретный смысл и содержание (о катарсисе писали Плотин, Платон, Прокл), но в том, что создана многовековая эстетическая и философская традиция осмысления этого термина.
Одним из самых распространенных истолкований катарсиса является этическое. А. Ф. Лосев пишет в этой связи: «Понятие катарсиса необходимо связано с нашими моральными оценками. Когда от счастья переходит к несчастью человек хороший или какой-нибудь совершенный негодяй, то ни в одном, ни в другом случае трагедии не получается, потому что в первом случае мы только возмущаемся, а во втором случае видим только справедливое возмездие. Ни там, ни здесь нет ни страха, ни сострадания. Точно так же нет никакого страха или сострадания и при переходе негодяя от несчастья к счастью, потому что это видно само собой. Главное же для трагических аффектов страха и сострадания – это невиновность человека, сопровождаемая глубоким несчастьем, в силу какойнибудь неведомой ошибки. Отсюда следует, что трагический катарсис, по Аристотелю, имеет одной из своих существенных сторон моральную оценку, а другой – непонятную и ужасную случайность» [6, 186].
Однако аристотелевское понятие катарсиса имеет и эстетическое значение, отмечает А. Ф. Лосев, и поэтому ограничиваться его моральной интерпретацией никак нельзя.
Существенное дополнение в понимание катарсиса было привнесено В. Асмусом. Говоря о разногласиях по поводу понятия античного философа, он подчеркивал, что «учение Аристотеля о трагическом очищении обычно рассматривалось без учета социально-политических основ эстетики Аристотеля. А между тем вопрос о трагедии был для Аристотеля неразрывно связан с вопросами о социальном значении этого важнейшего вида искусства» [7, 132].