Ровно в 11 часов вечера обоз уже стоял на шоссе колонной, готовый по первому приказанию тронуться.

– Вперед! – скомандовал прапорщик Харитонов, сидя уже верхом на своем красивом жеребце. Он поставил его сбоку шоссе, чтобы можно было пропустить перед собой весь обоз.

Франц помог мне забраться на моего Каштана, и я в сопровождении опять того же конюха Ивана и Франца поехал рядом с обозом. Шоссе и вся окружающая местность слабо отдавали оранжевым отблеском пожарищ. Канонада стихала…

Целую неделю мы отступали по Галиции.

Так тяжело было на душе! Все то, что мы завоевали в течение первых месяцев войны такой дорогой ценой, путем таких усилий и жертв, теперь мы отдавали почти без сопротивления. Натиск противника значительно ослабел, но мы, несмотря на это, стремительно отступали, так как галицийская катастрофа принимала все большие и большие размеры. Наш крайний левый фланг в Буковине быстро подавался назад, не будучи в состоянии противостоять превосходным австро-германским силам и могучей артиллерии. К тому же к этому времени благодаря или преступному бездействию, или подлой измене (вероятно, было и то, и другое) наших верхов наша артиллерия оказалась без снарядов, а армия без пополнений… Таким образом, без снарядов, с поредевшими рядами, только лишь живой грудью наша армия встретила грозного врага, бросившего на наш фронт огромные силы с многочисленной артиллерией с тем, чтобы раздавить Россию, принудить ее к сепаратному миру и затем всеми силами обрушиться на Францию и раздавить также и ее… План был смелый и решительный. Он сулил врагу верный успех, так как немцы прекрасно знали, что Россия стоит безоружная и истощенная. Ее можно взять чуть ли не голыми руками… Но и на этот раз немцы ошиблись в своих расчетах. Правда, армия была безоружна, но дух ее еще был жив, и она готова была горами своих трупов заградить врагу дверь к сердцу России…

Одновременно со стремительным натиском на галицийском фронте немцы на противоположном фронте, то есть в Прибалтийском крае, тоже с огромными силами обрушились на наши войска. Борьба была слишком неравная, и наша армия и здесь начала поспешное отступление… Таким образом, центральный плацдарм театра военных действий, то есть территория Польши, оказался забранным в клещи, и потому в целях выравнивания фронта, дабы не оказаться совершенно отрезанными, наши армии, оперировавшие в Польше, тоже принуждены были отступать.

Такова была общая картина положения на русском фронте памятной весной 1915 года. Но вернемся к прерванному рассказу.

После недельного беспрерывного отступления мы подошли на расстояние двух переходов, не доходя реки Сан, того самого Сана, у которого в течение целого месяца австрийцы отчаянно защищались осенью 1914 года. Теперь эта оборонительная линия и для нас должна была сыграть решающую роль. Теперь все зависело от исхода боев на Сане. Говорили, что тут наше отступление кончилось и дальше назад ни шагу.