Палатки мигом исчезли, наскоро проглотили мы чаю, и отряд, усиленный прибывшими ночью из крепости Воздвиженской двумя батальонами Куринского полка, тронулся дальше.

Не имея в руках ни дневника, ни хоть бы каких-нибудь заметок, я, к крайнему сожалению, вынужден ограничиваться скудным запасом сохранившегося в памяти материала, поэтому много характеристических черт, могущих рельефно изобразить и действующих лиц, и местность, и неприятеля, решительно ускользают. Что же касается самих военных действий, то освежив их в памяти официальными документами, изложу их здесь в самом сжатом очерке.

Главные цели предпринятого наступательного движения были, во-первых, показать чеченцам, что война с Турцией не ослабила наших сил, как старался уверить их Шамиль, и что мы не только готовы отразить всякое их покушение на нашей стороне, но и можем продолжать наступательные действия, заставляя их или покоряться нам, или терять лучшие свои плодородные места и уходить дальше к горам, где им придется бороться с нуждой и недостатками пропитания; во-вторых, имелось в виду разорить ближайшее чеченское население по реке Джалке и прорубить здесь просеку, по которой открылось бы кратчайшее сообщение Грозной с Кумыкской плоскостью и была бы возможность в случае нападения на нее значительных неприятельских сил подать ей отсюда скорую помощь. Существовавший же до того кружной путь, как обнаружилось в начале октября при вторжении Шамиля в Исти-Су, не допускал быстрого соединения войск из Грозной на поддержку Кумыкской плоскости. Кроме того, густое население чеченцев по Джалке, на самом близком расстоянии от Сунжи и дороги, делало ее такой опасной, что движения по ней возможны были только для сильных, самостоятельных колонн. Все же обыкновенные сношения, мелкие команды и т. п. должны были из Грозной пробираться за Терек, следовать там по гребенским станицам, после в Шелковой опять переходить на правый берег Терека и с оказиями делать еще тридцативерстный переход до Хасав-Юрта. Все это в сложности составляло расстояние около 135 верст, вместо 60 прямой дорогой.

В течение первых пяти дней открытых нашим отрядом военных действий ежедневно происходило систематическое сжигание сплошным рядом тянувшихся по Джалке аулов и истребление замечательно громадных запасов кукурузы, проса, сена и прочего. Дым от этого пожарища густыми черными клубами застилал горизонт, и невыносимой гарью пахло кругом на десять верст. Население бежало в чащи лесов в паническом страхе, предоставив сопротивление отряду нескольким сотням человек, собранных наибом Большой Чечни. Но что они могли сделать против такого отряда, против такой массы казаков и артиллерии? Происходили ежедневные перестрелки, некоторые смельчаки пользовались частым, трудно проходимым орешником и подкрадывались на самое близкое расстояние к нашим целям, делая залпы; иные джигитовали на полянках, но как только замечали, что в обход им скачет какая-нибудь казачья сотня, скрывались в лес. Потери наши были весьма незначительны, хотя, как я уже говорил прежде, по укоренившемуся обычаю патронов и снарядов не жалели, и жарня иногда по целым часам раздавалась такая, гул по лесу шел такой, что можно было думать – бой идет самый отчаянный, люди валятся тысячами.