Приехав в Тифлис, я на другой же день отправился явиться к начальнику штаба генерал-майору И.

В 1845 году с назначением князя Воронцова наместником и главнокомандующим Кавказской армией (вместо прежнего Отдельного кавказского корпуса) состоялось переименование начальника корпусного штаба в начальника главного штаба армии. Место это получило весьма важное значение ближайшего помощника главнокомандующего. Занято оно было генералами Гурко, после – П. Е. Коцебу, наконец – князем Барятинским. Но с приездом Н. Н. Муравьева первым делом его было стать к последнему в такие отношения, что князь Барятинский поспешил оставить свою должность и уехать из края, затем упразднить самое звание начальника главного штаба, заменив его по-прежнему обыкновенным не главным, на каковое место и был назначен генерал-майор И., человек скромный, не выдававшийся до того из ряда обыкновенных штабных деятелей. Применяясь к духу нового главнокомандующего, генерал И., по-видимому, считал нужным тоже придавать всем своим действиям, если можно так выразиться, окраску какой-то сухости, педантизма, чистого военного бюрократизма (а таковой гораздо несноснее гражданского, ибо прямо противоречит духу и жизни военной организации). Ничего этого я тогда, конечно, не знал и отправился к нему с привезенными бумагами, приготовившись к самой лучшей встрече и интересным объяснениям, тем более что генерал отчасти знал меня во время служения в Дагестане, где он был также начальником штаба. Но никогда в жизни моей не случилось мне испытать такого буквального применения поговорки «окатить ушатом холодной воды», как в этот раз!

– По какому случаю вы здесь? – был первый вопрос.

Я объяснил.

– Как же это вы попали к начальнику Владикавказского округа?

Объяснил я и это.

– О чем эти бумаги?

– О мерах к улучшению администрации в Осетии и восстановлении там православия, ваше превосходительство.

– Помилуйте, время ли теперь[45] такими делами, – боюсь солгать, а кажется, сказано было такими пустяками, – заниматься? Удивляюсь барону Вревскому! Хорошо, оставьте бумаги, я ему отвечу письменно. Делать вам здесь нечего, отправляйтесь назад и доложите барону, что вас или следует возвратить в свой полк, или перевести в одну из подчиненных ему частей.

Легкий поклон – и аудиенция была окончена.

Выйдя, как ошпаренный, из дома начальника штаба, я готов был сейчас же броситься на перекладную и бежать из Тифлиса, но должен был исполнить в точности данные мне поручения и потому отправился к экзарху Грузии. Преосвященный Исидор встретил меня, по своему обыкновению, весьма любезно и с вниманием выслушал рассказ о моем путешествии по Осетии, о церковных делах, о моих предположениях к их устройству, жалел, что в его распоряжении имеется слишком мало средств для необходимых расходов, что он всегда готов содействовать всем благим начинаниям барона Вревского, которому искренне благодарен, и поручал мне передать ему его нижайший поклон и благословение. С удовольствием выслушал экзарх мой отзыв о похвальной деятельности иеромонаха Домети и в заключение прибавил, что главная помощь делу должна идти от светской власти. На этом кончилась и вторая аудиенция, очевидно, не имевшая практического результата. Духовное ведомство, чуть ли не более гражданского и военного, страдало бюрократизмом, и вся его деятельность вертелась на формальной стороне. Не отношу этого к личности экзархов Грузии, а к системе, к вкоренившимся взглядам, к рутине, с которой экзарх, если бы и захотел, едва ли в силах был бы бороться. Нужно не только вино новое, но и мехи новые…