Что он предлагает?

«Необходимо более активное вовлечение нового зрителя в самую театральную работу, чтобы зритель не был просто посетителем. <…> Нужна увязка профессионального театра с зрительскими массами»[729]. Другими словами, Керженцев разворачивает последовательную программу умерщвления профессионального театра, призывая к слому рампы и участию каждого в создании спектакля.

Что же до самих старых театров, то они изолированы друг от друга, не знают, чем заняты коллеги, даже – по какой системе работает режиссер в соседнем театре. А уж между драматическим и оперным театром – полный разрыв. Керженцев призывает объединить театральное дело, создав общую театральную организацию.

Говоря о «розни» и «кустарщине» в организации работы профессиональных драматических театров, оратор заявляет: «Мы не имеем ни печатного органа, ни организации, ни места, где бы театральная работа, театральное творчество могло бы каким-то образом подниматься путем столкновения различных точек зрения, различных подходов»[730].

А вот это уже имеет прямое отношение к деятельности Театральной секции. Из утверждения Керженцева явствует, что ее просто нет в природе – нет ни дискуссий, ни совместных обсуждений, ни общей работы с деятелями театра, режиссерами, актерами, театральными критиками. И журнала «Искусство», и гахновских бюллетеней, статей и монографий – ничего этого нет.

Замечу, что в эти годы еще существует такая площадка общих встреч и диспутов, как Клуб работников искусств, что шумные и многолюдные диспуты проходят в редакциях газет и журналов, в издательствах и, конечно, театрах. Другими словами, это не столько констатация факта (отсутствие места, где театральное творчество могло бы профессионально обсуждаться), сколько публичная оценка деятельности и Теасекции ГАХН, и прочих «мест», облюбованных художественной интеллигенцией, как не справляющихся с актуальными идеологическими задачами.

Керженцев (рискованно) утверждает, что десять – двадцать лет назад наш театр был лучше, а что касается оперного и балетного искусства, то дягилевские сезоны в Париже остаются непревзойденными и сегодня. Падение театральной культуры налицо.

Порицая «богемную психологию» театральных деятелей, он сетует, что актерство по-прежнему весьма корпоративно, не происходит притока рабочих слоев. «Мы имеем школы при театрах – но они отличаются замкнутостью. Никаких учебников нет. Мастер кустарно, как в средние века, передает свой опыт»[731]. Переходя к проблеме театрального образования и театральной науки, оратор напоминает присутствующим, что «у нас никакого театрального вуза нет и никакой попытки к научной постановке этого дела в смысле театрального преподавания совершенно нет»[732]. Приводит в пример США, где при любом университете есть театральный факультет.