Он не согласен, далее, с противопоставлением Мусоргского Римскому<-Корсакову>. У них не разное отношение к слову и драматической сущности, а разные методы работы[1206]. Важно, чтобы музыка выражала драматическую сущность, и тогда не всегда важно слово. И слово, и музыка выражают образ, и соответствие их не всегда обязательно. Не важно всегда слушать все слова. Важно драматич[еское] положение и восприятие драматической сущности через музыку.

Н. Л. Бродский не согласен с определением оперы как декламации в музыкальном образе. Не согласен, что оперный спектакль есть интерпретация в музыке драматической основы. В опере слово не имеет зачастую никакого значения. Часто нет надобности, чтоб мелодия сопровождалась словами, и она все же будет понятна и выявляет эстетическ[ие] эмоции. Часто глупейшие слова либретто не играют роли, не мешают, не обращаешь на них внимания. Собственно говоря, докладчик предлагает разрушение, сметение того, что прежде называлось оперой, но этого конечного вывода не делает.

То, что предлагает докладчик, это не реформа: спрятать оркестр – не ново. Засилье художника – частный случай Большого театра, не типическая для оперы черта, не затрагивает сущности. Соединение режиссера и дирижера в одном лице – не важно, может быть, а может и не быть. Доклад половинчат, нет строгих выводов, не указано, что из старого репертуара годится и удовлетворяет, нет указания на необходимость создания нового совсем жанра. Неясно, хочет ли докладчик совсем нового жанра или для него достаточно, чтобы были сняты наросты со старого.

Н. Д. Волков. Разрешение проблемы, каким должен быть оперный спектакль, есть в то же время разрешение вопроса, каким должен быть оперный режиссер. Для Волкова оперный спектакль есть организованная система движений, адекватных ритмическим ходам музыки произведения. «Орфей» Мейерхольдом был построен именно так и был спектаклем определенного оперного стиля, и спектаклем пантомимным, каким и должен быть оперный спектакль. Если певец слаб по голосовым данным, но верен ритмике, – все спасено. Кроме того, оперный спектакль не есть постановка драматической сущности произведения, а сценическое воплощение стиля композиторского письма. Это должен учитывать оперный режиссер. В этом его задача.

Л. Я. Гуревич. Субъективно она понимает возражения и утверждения Бродского, она понимает любовь к музыкальной стихии в опере. Но естественно стремление отказаться от субъективного в подходе к проблеме оперы, естественен вопрос: если слова неважны, зачем же они? Или надо расстаться с оперой как таковой. В принципе опера – триединая хорея: музыкальные звуки, ритмические движения и ритмизованное слово. Опера исторически отошла от этого, но в идеале должна быть такой. У Шаляпина[1207] мы находим это гармоническое единство.