Но все эти мероприятия, все празднества, проходившие при энтузиазме и воодушевлении народа, не могли укрыть от глаз Елизаветы Фёдоровны ни самочувствия сестры Александры, ни состояния её сына. Императрицу мучили головные боли, у неё болело сердце и случалась такая слабость, что она не могла долго стоять и была вынуждена пропускать некоторые церемонии. А восьмилетнего цесаревича Алексея выносил на руках приставленный к нему дядька, отчего в публике возникало недоумение — уж не калека ли царский сын? Великая княгиня знала причину. Прошлой осенью с мальчиком случилось несчастье, едва не стоившее ему жизни. В Беловеже он сильно ушиб ногу, и через несколько дней, уже в Спаде, императорском имении в Восточной Польше, у него обнаружилось обширное внутреннее кровоизлияние. Вновь проявилась его страшная врождённая болезнь — гемофилия, унаследованная от матери, бабушки и прабабушки. Коварный фамильный недуг, известный Елизавете Фёдоровне не понаслышке, — от него погиб её маленький брат Фритти. И вот теперь мучается несчастный Алексей... Бедная-бедная Аликс! С самого рождения сына она страдала от его нездоровья, от постоянно грозившей ему опасности, от своей беспомощности перед ужасной бедой. Она стала быстро меняться внешне, заметно поседев к сорока годам; периодически ощущала сильные боли в сердце. Сестре Виктории царица напишет: «Ты не думай, что моя болезнь угнетает меня саму. Мне всё равно, вот только мои дорогие и родные страдают из-за меня, да иногда не могу выполнять свои обязанности. Но если Бог посылает мне этот крест, его надо нести. Наша милая мамочка тоже потеряла здоровье в раннем возрасте. Мне досталось столько счастья, что я охотно отдала бы за него все удовольствия; они так мало значат для меня, а моя семейная жизнь так идеальна, что сполна возмещает всё, в чём я не могу принять участие».

Глядя на Аликс и её сына, Великая княгиня невольно вспоминала события прошлого года. В мае Царская семья приезжала в Москву. Открывался памятник Александру III возле храма Христа Спасителя, отмечалось столетие Отечественной войны (Государь побывал на Бородинском поле и вместе с Елизаветой Фёдоровной принял участие в молебне на Красной площади), и, наконец, двери распахнул Музей изящных искусств. В один из тех дней император с дочерьми посетил Марфо-Мариинскую обитель. Отстоял молебен, осмотрел Покровский храм, обошёл больницу, амбулаторию и другие учреждения, после чего Елизавета Фёдоровна пригласила дорогих гостей на чаепитие в своих покоях. Расположились в гостиной, за столом под белым абажуром. Было уютно, светло и радостно. Делились впечатлениями, обсуждали происходящее, вспоминали дядю Сергея — ведь именно он стоял у истоков всех трёх нынешних московских торжеств и, конечно, с памятью о нём была так тесно связана жизнь обители. Вечером, после отъезда Государя и великих княжон вторично за время праздников приехала вдовствующая императрица, которой явно понравилась новая жизнь Эллы. И только на следующий день обитель впервые посетила Александра Фёдоровна. Ей вновь нездоровилось, и приступ слабости объяснял её отсутствие на публике. Но к сестре она поехала, причём Элла сопровождала её по дороге из Кремля и обратно.