В мире двух новых колоссов для вакуума не было места. И британский премьер, по собственному признанию, “испытывал боль” видя силовое неравенство США и Британии. Только чтобы восстановить свои зарубежные инвестиции Британия должна была экспортировать на 75% больше уровня 1939 года. Британские долги достигли уровня 300 млн фунтов стерлингов и увеличивались на 600 млн каждый год. Но Черчилль воспринимал как нечто естественное, что Британия после окончания войны восстановит свои позиции в мире. Каким образом? На заседании военного кабинета 3 апреля 1945 года Черчилль попытался объяснить: “За счет более высокого качества государственного искусства и нашего опыта”. Убедило ли это скептиков? Как пишет его критик – английский историк А.Дж.П.Тэйлор, «более скромный чем Черчилль британский государственный деятель, возможно, был бы менее уверен в таком исходе войны и, возможно, приберег бы часть британских сил для будущего. Но Великобритания, во много благодаря Черчиллю, продолжала держаться в первом ряду воюющих почти до самого окончания войны, чем довела свои ресурсы до истощения. Основополагающее решение принять помощь по ленд-лизу было доведено до логического завершения. Великобритания низвела до нуля остатки своей экспортной торговли с Америкой и аккумулировала гигантский долг. Однако вера Черчилля в американское благорасположение была неисчерпаема. Он предполагал, что Соединенные Штаты каким-то образом восстановят Британскую империю в ее прежнем величии, или, возможно, он думал, что империя будет восстановлена собственными силами, как только исчезнет опасность со стороны государства «оси».

Черчилль готовился к новым объяснениям с Рузвельтом, он готовился обсудить с ним свою интерпретацию ялтинских соглашений, но вмешались высшие обстоятельства. Спустя несколько часов после написания телеграммы с просьбой «не преувеличивать советскую проблему» Рузвельт скончался. Лишь в Берлине испытали (цитируя Геббельса) “чувство экстаза”. Столицы антигитлеровской коалиции померкли в трауре.

Смерть Рузвельта была, безусловно, огромной утратой для Черчилля. Он сумел найти общий язык с покойным президентом, он сумел преодолеть гордость и уступить, заняв при этом место самого привилегированного союзника Америки. Но, как ни грубо это звучит, перемена в Белом доме давала Черчиллю новые возможности. Рузвельт исходил из концепции «четырех полицейских» в мире, где его связи со Сталиным и Чан Кайши были абсолютно существенными. Новый президент – Гарри Трумэн не был «отягощен» такими идеями. Пока он не обрел необходимого опыта, его следовало использовать. По крайней мере, призрак мира, в котором ось глобальной политики приходит через Вашингтон и Москву, отодвинулась. Черчилль поспешил начать корреспонденцию с новым американским президентом.