Черчилль буквально с трепетом ждал сообщений от Идена. И облегченно вздохнул, когда развернул телеграмму: «Новый президент США будет неустрашим в отношении Советов». Леги на противоположной стороне океана записал в дневник: «Занятая президентом жесткая позиция оставляет русским выбор из двух курсов: Принять предлагаемую нами политику в отношении Польши или выйти из мировой организации… Советы всегда знали, что мы обладаем мощью, теперь им придется узнать, что у нас есть и решимость».

После первой недели пребывания Трумэна на посту президента Черчилль сделал оценку своего нового американского партнера: «Как я полагаю, – писал он Идену 20 апреля, – он не склонится перед Советами. Надеясь на продолжительную дружбу с русским народом, тем не менее я полагаю, что она может быть основана только на признании мощи англо-американцев».

В эти последние дни войны Черчилль не терял возможности сказать слова благодарности недавно созданным французским частям, которые продвигались в Германию под руководством де Голля. Совершенно очевидно прослеживается желание найти в де Голле союзника в послевоенной Европе. Он пытался убедить Г.Трумэна, что армия, находящаяся под командованием Эйзенхауэра, не должна уходить из занятой ими зоны к тем границам, которые были обозначены в Ялте главами трех великих держав – оккупированные зоны должны остаться в руках Запада.

После известного жесткого приема Трумэном Молотова (“Со мной никогда в жизни так не говорили…”) Сталин прислал Черчиллю и Трумэну свое объяснение политики СССР в Восточной Европе. Он просил своих союзников учесть, что “Польша граничит с Советским Союзом, чего нельзя сказать о Великобритании и США. Польша для безопасности Советского Союза означает то же, что Бельгия и Греция для безопасности Великобритании”. Он не знает в какой мере “подлинно демократичны” греческое и бельгийское правительства, поскольку его никто не консультировал на эту тему, но он не может понять ”почему в дискуссии о Польше не сделано никакой попытки принять во внимание интересы Советского Союза в плане безопасности”. Почему не может быть принят за основу югославский прецедент, если люди Тито могут составить основу правительства в Югославии, то почему этого не может произойти в Польше?

«Медовый месяц» Черчилля и Трумэна подошел к концу во второй половине мая 1945 г. Либо Черчилль переиграл, полагая, что провинциал будет долго и послушно учиться, либо Трумэн пришел к заключению, что в «век Америки» постыдно спрашивать советы у примадонн прошлого. Уже 21 мая 1945 года Трумэн пишет, что Черчилль пытается манипулировать им. «У меня столько же сложностей с премьер-министром Черчиллем, как и со Сталиным. Оба они пытаются сделать меня своей игрушкой и заставить таскать для них каштаны из огня». Трумэн был в состоянии чрезвычайного стресса, он пытался избавиться от него подолгу плавая в бассейне, прибегая к массажу и прогулкам. Но, хотя депрессия и схватила его за горло, он пришел к твердому выводу, что учеником Черчилля он не будет. В данном случае Черчилль (как и многие другие) недооценил характер своего американского союзника.