– Удачи! – крикнул мне вслед Фрэнк, когда я вылетел из отделения.

Я прогонял этот момент в голове сотни раз. Я думал о нем на обеде с друзьями, в метро, в баре, в самолете, в кровати. Из всех обязанностей врача я был полностью зациклен на этой. Ставки были высоки, как никогда.

Я пробежал по длинному коридору и преодолел один лестничный пролет вверх, стараясь сохранять спокойствие. Хотя бы частично.

«ABC, ABC».

Время замедлилось, пока я проносился мимо вещей, напоминавших мне об интернатуре. Проплыл кабинет Дэйва, за ним – торговый автомат, который я атаковал после собрания интернов. Когда я миновал лифт, в котором мы ехали с доктором Шанель после моего укола зараженной иглой, другие врачи присоединились к моему забегу в южное крыло на шестом этаже: Эшли, Лалита, Марк и Дон. За ними бежали еще. Происходящее напоминало забег с быками в Памплоне, только мы не убегали, а гнались. Когда мы оказались на шестом этаже, санитарка показала нам на другой коридор и сказала:

– Четырнадцатая. Четырнадцатая кровать.

Я оказался в забитой людьми палате, и в голове зазвучал голос Байо: «Нужно взять на себя управление происходящим в палате».

– Я Мэтт, – решительно объявил я, – и я буду руководить реанимационными мероприятиями.

Эти слова я сотни раз говорил перед зеркалом, надеясь, что они заставят всех меня слушаться. Дюжина голов повернулась в мою сторону, прямо как я себе это и представлял, и я встал у изножья кровати. Я посмотрел на пациента, белую женщину средних лет без сознания, и в мою сторону начали выкрикивать слова:

– Миссис Кардифф, сорок семь лет, ишемическая болезнь сердца…

Фразы продолжали сыпаться на меня градом:

– Гепатит С в 1993-го.

– Сахар в крови 103…

– Тромбоз глубоких вен в 2006-м.

– Тромбоциты 170.

– Нет пульса.

Эти два слова хлестнули меня по лицу.

– Марк, – сказал я, обращаясь к коллеге у изголовья кровати, – дыхательные пути свободны?

Он поднял указательный палец и сказал:

– Да.