– Она дышит? – спросил я, стараясь быть как можно спокойнее.

Он сжал мешок Амбу, направляя кислород ей в горло:

– Не сама, но у меня все под контролем.

Мгновение спустя прибыла бригада анестезиологов и вставила ей в трахею дыхательную трубку.

– Лалита, – сказал я, – у нее есть пульс?

Лалита положила руку на пах женщины:

– Нет.

– Дон, – сказал я, – начинай массаж сердца.

Дон уже начал непрямой массаж сердца.

– Слишком много людей, – объявила медсестра и прогнала нескольких студентов-медиков.

Сделав глубокий вдох, я сказал медсестре рядом с собой:

– Пожалуйста, введите дозу эпинефрина и дозу атропина.

Секунду спустя шприцы были уже были наготове, а еще через мгновение препараты оказались внутри бледной, худой руки женщины. Я смотрел, как Дон продолжает ломать ребра под ритм Bee Gees, в то время как на спине и груди женщины разместили пластины дефибриллятора.

Пациентка была чрезвычайно худой – словно обернутый в тонкий слой плоти скелет. Возможно, у нее была какая-то хроническая болезнь – рак, туберкулез или цирроз, – лишившая ее излишков мышечной и жировой ткани. Времени думать об этом, однако, не было. Я знал, что все взоры устремлены на меня. Кто-то протянул мне результаты утренних анализов женщины. Все в норме.

– Есть центральный катетер? – спросил я.

– Почти, – отозвалась Лалита, направляя толстую иглу в пах пациентки. – Все, – сказала она. – Есть.

– Эпинефрин и атропин введены, – сообщила медсестра.

Я посмотрел на кардиомонитор.

– Остановить массаж сердца, – скомандовал я, – и проверить пульс.

Лалита щупала пах, пытаясь уловить пульс в бедренной артерии, а мы тем временем ждали. Глаза медленно повернулись в мою сторону.