— Еще раз поздравляю, Тали, дорогая, — сказала она в порыве искренности. — И чувствую, будешь держать его в ежовых рукавицах.

— В этом можешь быть уверена. Кто, кто, а эта черная сорока — его мать не будет мной командовать, как привыкла.

Доамна Нина, хоть и обрадовавшись, все же не могла не отчитать Тали:

— Натали, попрошу не говорить таким тоном об этой почтенной даме. По крайней мере в моем присутствии.

— Оставь, мама. Ты знаешь, как я люблю тебя, но знаешь и чего стоит эта почтенность. Кроме того, Муха все равно что родной нам человек, так зачем еще перед ней притворяться!

Заглянув в комнату Тали, показавшуюся сейчас какой-то узкой и неуютной, Мария спросила:

— Насколько мне кажется, ты, как бы это сказать, не в восторге от своего замужества. Совсем не любишь Коку?

— Что тут скрывать. Муха?.. Мы старые приятели. Но это правда: не буду утверждать, что сохну от тоски по нему. Однако другого выхода не вижу.

— Не видишь другого выхода?

— Чему удивляться? Знаешь, сколько мне лет? По-моему, мы одногодки. Приданое — всего лишь виноградник в Валя-Дическу. Господину Предеску не удалось стать состоятельным человеком. Более того, потерял последнее, занявшись политикой. Поскольку и политику, на мой взгляд, нужно делать честными способами. В то время как он сегодня с царанистами[51], завтра с либералами. Но меня это не касается — пусть делает как хочет. Его тоже не очень волнует моя жизнь. Еще бы: ведь неродная дочь! В Берне, как, наверно, знаешь, проучилась всего два года. На столько хватило скромных средств, которые оставила бабушка. К тому ж волновало здоровье мамы. Потому и вернулась. Диплом получила в Бухаресте. Сейчас работаю в амбулатории в Буюкань. И то благодаря господину Предеску… Ну что, нравится моя жизнь? А Кока парень добрый, что, наверно, заметила и ты. Чем оставаться старой девой…

— А помнишь, как плакала, как умоляла не уезжать с Вырубовым? Потому что, дескать, не могу любить его?

Тали грустно улыбнулась.

— Была совсем еще ребенок, чего можно было ждать? Кстати, о Вырубове. Больше не встречались?

— Нет.

— А кроме него?

Мария покраснела.

— Господи! Что я вижу! Великая, непревзойденная актриса не может утаить чувств и краснеет. Значит, причина достаточно серьезна.

— Да, Тали. Думаю, в самом деле все серьезно. Но мне пора. Ждут дома. Сегодня девять дней после смерти Ионела.

— Муха! Но мы еще встретимся, правда? Даже не удалось поговорить по душам. Прошу тебя!

Доамна Нина, заметно успокоившись, казалась сейчас даже посвежевшей, слегка разрумянившейся.