— С таким сарказмом говоришь о будущей работе и все же берешься за нее.

— Можешь предложить что-то другое? Такие настали времена…

— Именно это меня и угнетает.

Июньский полдень выдался восхитительный. Лучи света заливали бульвары, но пик лета еще не наступил, и солнце было ласковым, мягким. Мария не спеша, будто прогуливаясь, шла в театр. Со стороны — приятная молодая женщина с изящной походкой и привлекательным лицом, одетая с той элегантностью, которая не бросается в глаза, но отличается подлинной изысканностью. Белая льняная юбка, плотно облегающая бедра и от пояса до низу, до самых щиколоток, застегнутая рядом больших черных пуговиц. Короткий жакет из того же материала, пригнанный в талию. Надвинутая на бровь маленькая шляпка с короткой вуалью, прикрывающей только большие темные глаза, соответствовала сумочке в виде конверта и сандалетам на модном, не очень, впрочем, высоком каблуке. Хоть она и была чуть ниже среднего роста, носить туфли на высоких каблуках все же не могла: от них уставали ноги. Она вообще не делала ничего, что могло принести вред. Не потому, что слишком заботилась о своей особе — боялась, чтоб лишние неудобства не помешали работе. Не употребляла спиртного, не злоупотребляла кофе, очень мало ела.

«Ради чего тогда жить?» — смеялся Густав, любивший хорошо поесть, а порой и приложиться к рюмке.

Мария задумчиво усмехнулась. Опять не подает признаков жизни. Находясь в Германии, видите ли, решил на всем экономить, в том числе и на телефонных разговорах. Наверное, выдумывает. Возможно, слишком устает и обо всем на свете, в том числе и о доме, забывает. Но в таком случае лучше честно признаться, что-что, а это она понять способна. Может быть… Но нет, не нужно ни о чем таком думать в день спектакля.

На Ротентурнштрассе она остановилась у витрины одного из магазинов. В витрине были выставлены партитуры музыкальных новинок. Ага, вот опера «Любовное зелье» Мартена. Подумалось, что стоило бы поставить эту оперу.

Она пошла дальше вниз по Грабену. Времени было достаточно. Фреда с костюмами уехала на такси. Со дня отъезда Густава машину ни разу не выводили из гаража. Сама она водить не умела, да и не хотела учиться, хотя ездить в автомобиле на прогулки любила — нравилось шелковистое прикосновение к лицу порывов ветра, вид убегающих вдаль полей и деревьев, ветки которых словно посылали вдогонку прощальные приветствия. Задумчиво шагала вдоль увитых плющом вилл, вдоль дворцов, строго охраняемых ажурными решетками и высокими коваными воротами, вдоль соблазнительных витрин и вынесенных на тротуары столиков кафе. Проходила мимо всего этого словно по пустыне, может, потому, что слишком хорошо знала каждый поворот дороги, может, потому, что в мыслях ее не было места беззаботным развлечениям начинающейся поры летних отпусков. Несмотря на все попытки ободрить ее, предпринятые перед отъездом Густавом, она все же была опечалена и растерянна. Все произошло так неожиданно и быстро. Откуда, почему, в силу каких обстоятельств свалился на него этот контракт? И внезапно ее как молнией пронзило: как видно, вел переговоры! Наверное, написал на студию, предложил свои услуги, возможно, искал даже протекции. И в то же время ни словом не обмолвился! Но почему? Неужели до такой степени отдалился от нее? Не может такого быть! Да и с какой стати? Просто мешала обычная мужская гордость. Однако, как бы ни было на самом деле, вышло, что она осталась одна. Может, этот несчастный контракт — всего лишь предлог? Да что это с ней? О чем думает? Через несколько часов петь в спектакле. Нужно успокоиться, собраться с мыслями.