Широкое ясное небо простиралось над миром, такое высокое и чистое, каким только может быть в тихие, мирные времена, отмытое от дыма взрывов, не знающее больше свиста бомб. Солнце щедро согревало израненную землю, кое-где уже покрывшуюся свежей изумрудной травой. Лишь со стороны леса несло влажной прохладой да наводили ужас разбросанные тут и там скелеты обгоревших машин. Они казались огромными черными воронами, от которых остро пахло холодным железом, пылью и кровью, пробуждали уснувшие страхи и напоминали о смерти, которая, возможно, все еще подстерегает где-нибудь за поворотом дороги. Но никто уже не мог поддаваться горьким мыслям о смерти. Даже мучительным напоминаниям о ней. Поэтому старались не смотреть на эти жуткие призраки, принадлежавшие теперь кошмарному прошлому.

Шоссе было оживленным, как Лейпцигштрассе в дни сезонной распродажи по сниженным ценам. С тем разве отличием, что люди, проходившие по нему, производили какое-то нереальное, странное впечатление. Толпы изможденных, с запавшими глазами существ, еле тащивших ноги, с лихорадочно блестящими глазами то догоняли их, то шли навстречу, и все они были почему-то в одинаковых полосатых одеждах. Многие узнавали друг друга, обнимались, плакали и пели. Потом прощались, следуя дальше каждый своим путем. Теперь эти бывшие узники лагерей смерти были свободны. Угрюмые местные жители, в большинстве в одиночку или же группами в два-три человека, более всего женщины, дети и старики, тоже выглядели не лучше: с осунувшимися, худыми лицами, на которых еще видны были следы страха, страданий, недоверия. За плечами они несли кое-какие пожитки, то в рюкзаках, то в сумках или сетках, порой в детских колясках. Держали путь в только им известном направлении. Немые привидения, готовые в любое мгновение исчезнуть, раствориться в воздухе.

Реальными, полными жизни и энергии казались только автомашины, на большой скорости пробегавшие мимо. Порой проходила и группа военных, завидев которую все еще издали бросались в разные стороны. Однако в селениях, где размещались воинские части, вокруг походных кухонь неизменно скапливались толпы женщин и в особенности детей. Голод был сильнее страха.

Дом с красной черепичной крышей оказался небольшим, брошенным хозяевами замком. Настежь открытые ворота, пустынная каштановая аллея. Когда они проходили мимо, Алекс, которого Фреда вела за руку, уперся ногами в мощеную дорогу и больше не хотел тронуться с места.

— Что с тобой, мой ангел? Пойдем, дорогой, еще немного, совсем немного.

— Не хочу. Дальше не пойду. Хочу остаться здесь. Сама же сказала, что здесь живут бременские музыканты и мы пойдем к ним в гости.