Офицер явно сомневался. Женщина в самом деле говорила на каком-то непривычном, несовременном, что ли, языке. И с досадой махнул рукой:

— Дело ваше. Мы все равно уезжаем.

И после краткого раздумья:

— Извините. Не хотел вас обидеть. Но приходится встречаться со всякими людьми. Извините.

Он повернулся налево и обратился к старикам:

— Благодарим вас, отец. — Его немецкий оставлял желать лучшего. — Не думаю, что еще когда-нибудь увидимся. Благодарим за гостеприимство и доверие. — И пожал руку старику, который попытался было принять стойку «смирно», а затем и старухе, чем полностью смутил ее. И, уже направляясь к выходу, кивнул головой в сторону Марии и Фреды: — Позаботьтесь о них. О детях тоже. Как видно, затерялись на военных дорогах…

То была чистая правда. Затерялись на военных дорогах. Но затерялись по собственной воле. Через несколько дней после взятия Берлина Мария заявила, что намерена вернуться в Вену. У жителей Берлина было множество своих забот. Женщины бегали занимать очередь у военных кухонь и пекарен, чтоб получить миску супа или буханку странного, в виде кирпича, хлеба, необыкновенно ароматного и вкусного, из настоящей пшеницы или ржи. С замиранием сердца ждали вестей от мужчин, более всего, впрочем, надеясь на чудо. Создавались группы по расчистке мусора. И порой то в одном, то в другом месте, чаще всего ночью, но иногда и днем из развалин доносились выстрелы, а по улице вели под конвоем грязного, одичавшего эсэсовца.

— Я хочу уехать в Вену, — заявила она Фреде, помогавшей Гертруде хоть как-то навести порядок в квартире. Дом остался целым, только кое-где были выбиты стекла. Фреда открывала коробки, в которых хранились старые костюмы для сцены, и вместо стекол прибивала к рамам куски картона.

Она с недоумением повернулась, стоя на табурете, озадаченно проговорила:

— В Вену? Сейчас? Думаешь, уже начали ходить поезда?

— Не знаю. Но должна уехать. Хочу снова приступить к работе. Думаю, опера возобновляет постановки. А может, и не прекращала. А что, по-твоему, делать?

Фреда помолчала, по-прежнему стоя на табурете с молотком в руке.

— А здесь? — наконец спросила она.

— Здесь, думаю, так скоро не возобновятся. Хватает других забот. Да и не хочу оставаться.

— А господин Густав?

Теперь в свою очередь задумалась она.

— Густав? Если даст бог вернется, найдет и в Вене.

— Мда-а.

Фреда спустилась с табурета.

— На чем все-таки поедем?