«Значит, попали в наш дом, — решила про себя Мария. — Удивляюсь, как этого не случилось раньше». Но это был всего лишь смутный осколок мысли, не принесший ни особого страха, ни горьких сожалений. Поскольку давно уже со всем смирилась. Рядом с ней, может, подозревая то же самое, может, подавшись порыву Фреды, начала всхлипывать и Гертруда.
Фреда плакала долго. Но наконец поднялась на ноги, вышла к центру убежища и, несмотря на отвращение, которое питала к «этим берлинцам», в последние месяцы, правда, ставшее менее заметным, так что можно было подумать, что она лишилась его навсегда, громко выкрикнула:
— Можете выходить! Все до единого! Навсегда! Гитлер капут! По улицам Берлина ходят русские!
Говорила она, разумеется, по-немецки, точнее, на своем певучем каринтинском наречии. Но Марии почему-то показалось, что слова эти были произнесены на другом, звучном и любимом ею языке. На молдавском. И она даже удивилась: как смогли понять эти слова немцы, выходившие из бомбоубежища с видом перепуганных животных, но и с лицами утопающих, спасенных в ту самую минуту, когда уже начали опускаться на дно.
В бывших садах, среди нагромождения развалин, груд камней и обгорелых досок видны были гроздья успевшей распуститься сирени. Белые. Фиолетовые. Живые.
XIV
— Еще немного, дорогой, еще немного. Видишь вон тот большой дом с красивой красной крышей? Это дом бременских музыкантов. Попросим, чтоб впустили к себе. Помоем ноги, отдохнем…
— И пообедаем?
— Может, и пообедаем, — не очень уверенно ответила Фреда.
— А если осел, собака и петух все уже съели? — не унимался Алекс.
— И кошечка, — напомнила Катюша. — Кошечка могла выпить все молоко. Кошки страшно любят молоко.
— Чтоб узнать, как обстоят дела, сначала нужно туда добраться, — вмешалась Мария. — Так что давайте — в дорогу!
— Но у меня болят ноги, — опять захныкал мальчик. — Совсем не могу идти. Совсем.
— Я тоже, — заявила Катюша и повалилась прямо на середине шоссе.
— Господи! — рассердилась Фреда. — Прошу вас подняться, барышня, потому что сейчас подниму и нашлепаю как раз по тому месту, каким изволили упасть в пыль. Посмотрите, сколько детей идут вокруг и не капризничают…
С Фредой шутки были плохи, и Катюша хорошо это знала. Но у нее в самом деле не было сил подняться с земли.
Был третий день после их ухода из Берлина.