К ней вернулись прежняя энергия и хорошее настроение. Она направилась по лестнице наверх, напевая любимую арию из «Сомнамбулы»: «Vi ravviso, o luoghi ameni»[61].

Комната оказалась прекрасной библиотекой. Вдоль стен были установлены шкафы темного цвета, и все они заполнены книгами. Мария дернула ручку одного. Закрыто. Жаль. На столике у дивана лежал номер журнала «Сигнал». Испачканный и измятый, он, конечно, не имел никакого отношения к этой богатой библиотеке.

Она опустилась на диван. Вокруг царила благостная тишина. Большие овальные окна выходили в парк. Сквозь пыльные, давно не мытые окна пробивалось солнце, по-весеннему яркое, торжествующее, оно отбрасывало светлые пятна на устланный коричневым ковром пол. Тени ветвей покачивались и то стирали эти пятна, то снова делали их видимыми.

«Как сильна, как вечна природа, — подумала она. — Всего несколько дней, как кончилась эта страшная бойня, и вот уже снова небо есть небо, дерево — дерево, а солнце — солнце. Ах, если б так же быстро возродились и люди! Если б и я смогла собрать силы, укрепиться сердцем, чтоб поскорей вернуться к работе, к вечной моей любви. Окажусь ли способной на это? Даже страшно попробовать, как звучит сейчас голос. И нужен ли он сейчас кому-либо? Будут ли новые, возрожденные люди слушать меня так же, как слушали раньше? Если в Вене все хорошо… С чего бы стоило начать? Людям нужно сейчас веселиться, отвлекаться от черных мыслей. Для начала стоило бы поставить «Женитьбу Фигаро». Ах, божественная музыка Моцарта! Или «Кавалер роз», который, конечно, так приблизил Рихарда к его гениальному предшественнику. Музыка, музыка! Смогу ли снова отдаться ей с прежней любовью, со всей страстью? Отдаться всеми силами души. Сколько времени пропало зря! Сколько времени! А годы бегут. Я постарела. И устала, страшно устала. Но почему, отчего эта усталость? От апатии. От пустой, неинтересной жизни. Не меньше настрадался и Густав. И только дети ничего еще не понимают, веселы и беззаботны. Но и Густав… Посмотрите только: напялил на себя костюм Фигаро! Как смешно в нем выглядит! Роль Фигаро не по нему. Если б был голос, скорее подошла бы роль Альфреда. Или Евгения Онегина. Хм. Подумать только — поет! И не так уж плохо. Ага. Ну ладно, дорогой мальчик, кончай кривляться — с таким голосом на сцену лучше не выходить. А почему такие странные декорации? Это же из «Мадам Баттерфляй»! Что случилось? Японский интерьер и вдруг в «Травиате»? «Травиата»? Но почему «Травиата»? Это же музыка из «Травиаты»!

С правого бока, едва только уснула, Мария перевернулась и легла на спину, протянув руки, словно просила кого-то помолчать, — как часто бывало на репетициях. И тут же проснулась.