Где еще видела она такую же картину разрухи и смерти? Был разрушен и Берлин, но в нем суетились люди, расчищали руины, искали затерявшихся детей, родственников. Было много солдат, военных машин. Жители вечно бежали куда-то по только им известным делам. Здесь же в первую минуту могло показаться, что вокруг царит только немая тишина и запустение, словно в… Да, да, словно в Гернике. Эти развалины, эти серые камни, эти узкие проходы между руинами казались навсегда застывшими. Но нет. Вот откуда-то из-за черных обожженных стен показались какие-то сгорбленные тени. Виден и силуэт спешащего им навстречу человека. Это советский солдат. Он останавливает машину, о чем-то говорит с шофером. С кузова «студебекера» Анатолий кричит ему что-то, и машина отправляется дальше.

— Господи! — в ужасе шепчет она. — Господи боже! Здесь был Цвингер. Сейчас камня на камне не осталось.

— Вы что-то сказали?

— Ничего. Просто так. Что-то вспомнила.

Машина мчится дальше. Мосты, прекрасные мосты через Эльбу всюду обвалились в воду. Не видно больше изящных очертаний церкви Фрауэнкирхе. На каком-то из перекрестков Мария снова вздрагивает. Взволнованно просит шофера остановить машину и торопливо сходит, почти падает из высокой кабины.

— В чем дело? — обеспокоенно говорит Анатолий и прыгает следом.

Они стоят перед разрушенной стеной, такой же, как и все вокруг. Это развалины когда-то большого, монументального здания. Мария смотрит, огорченно качая головой. Да. Покой и тишина, охватившие ее душу еще в то время, когда она была в библиотеке замка, ощущение, что все уже позади, кануло в неизвестность, словно дурной сон, было всего лишь иллюзией. Война сказывается на каждом шагу и долго еще будет преследовать своими ужасами человечество.

— Здесь был Дрезденский оперный театр, — говорит она слегка дрожащим голосом. — Здесь я первый раз в жизни вышла на сцену.

Она резко поворачивается и направляется к машине. На глаза выступили слезы — не хочется, чтоб их видел Анатолий. Чтоб не принял как укор.

Он молча постоял еще несколько мгновений словно перед гробом с земными останками человека, которого не знал лично, но о котором так много слышал. И это услышанное заставляет тебя сосредоточиться перед его прахом. Затем снова взобрался в кузов машины и постучал кулаком по крыше кабины.

— Поехали!

Руины Дрездена остались далеко позади, когда Мария спросила:

— Зачем нужно было это делать? Неужели так необходимо было разрушать все эти здания?

— Что? — не сразу понял шофер, на мгновение оторвав глаза от дороги.

— Я спросила, зачем нужно было разрушать Цвингер, театр, замок, мосты? Хотя нет, мосты — это понятно…