Раннее утро. На хуторе слышится пастушечий рожок, со звоном падает в дойки и пенится молоко. Весь воздух насыщен запахом парного молока и трав. Коровы мычат, рвутся в поле; с гоготом к речке, плавно перемещаясь, движется стадо уток; а у правления колхоза людей, людей — мелькают белые платки на головах женщин. Шутки, смех и звонкие песни несутся по просторам. Люди выезжают в поле собирать дары родной земли за свой честный добрый труд. Все это было, было здесь до нашествия гуннов двадцатого века.

Сейчас вокруг опустошенность, бурьяном заросшие поля, торчком торчащие, словно памятники, обгоревшие трубы, изможденные люди и пожары… Больно.

Только остановились в этой деревушке и сразу сон сковывает, ведь сколько бессонных ночей и все в боях!

— Давай попозже, что ли, повозимся с этой тягой, кимарнем малость, пока паразит не лупит из пушек, — предлагает сержант-ремонтник, а механик-водитель не соглашается:

— В нашем деле первее всего танк. Наладим, тогда и кимарнем!

Уже вечерние сумерки окутали весь хутор, а техническая служба все еще на ногах.

— Товарищ инженер-капитан, командир части приказал вам отдохнуть хотя бы пару часов, — строго объявляет мне и моим помощникам Бугаеву, Злацину, Фирсову боец Савченков. — Надо просушиться и обогреться.

Он ведет нас к дому, что стоит на пригорке. Еще издалека виден тусклый свет в оконце, из трубы вьется дымок. Недавно прошел дождь, зябко, сапоги облеплены комьями чернозема. Неловко тащить такую грязищу в хату. Мы медлим переступить порог, а пожилая хозяйка приветливо улыбается.

— Заходьте, люды добри, заходьте…

Нас обдает теплом, в нос ударяет дразнящий запах ржаного хлеба. Как по команде, мы принимаемся чистить сапоги, спешим, втягиваем в себя, вдыхаем, впитываем неповторимый запах родной земли, запах свежеиспеченного хлеба.

В этой деревенской хате, как и положено, две половины.

— Та, що справа, для дивчыны, — поясняет хозяйка и показывает «свитлыцю», где живет ее дочка.

В этой половине хаты — неизменная «скрыня», окованный жестью сундук, в котором хранятся праздничная одежда, семейные фотографии, документы. В правом углу иконы. Слева — кровать, на ней гора подушек с черно-красными прошивками. Земляной пол подкрашен: темно-зеленый посредине, он окаймлен ярко-желтым кантом. Здесь прохладно, чисто, пахнет мятой.

Что до второй половины хаты, то главное тут — тепло. Оно плывет на нас от свежевыбеленной большой русской печи. У двери, — полочки для посуды, и пусть ее сейчас совсем мало, но та, что есть, вся в узорах. В эту глиняную посуду украинские гончары, вроде нашего дяди Матюши из Дома рабочего подростка, вкладывают все свое умение, свои понятия о красоте.