…Обшарпанный пароходик под гордым названием «Святой Лаврентий» увозит меня все дальше и дальше от Айон-Орос. Тают в тумане зеленые купола церквей, крытые красной черепицей крыши, черные фигурки монахов на разбитом причале. Бом… бом… бом… Ветер далеко разносит над водой гулкие удары отлитого русскими мастерами колокола. Там, в монастыре уже вечер. По византийскому времени.

Как меня вербовали

Как меня вербовали

Вернувшись с Афона, я сделал большой репортаж и отправил его вместе с фотографиями в Москву, в редакцию популярного тогда тассовского еженедельника «Эхо планеты». Не будучи, впрочем, вполне уверенным, что его напечатают. Однако напечатали. Публикация вызвала сенсацию. В редакцию стали приходить письма со всей страны, где самые разные люди предлагали свою помощь монастырю, выражали готовность сами поехать на Афон, чтобы участвовать в восстановлении обители. Ведь про старинный русский монастырь в Греции почти никто в СССР тогда не знал.

Не будем забывать, что на дворе стоял 1988 год, когда компартия, лозунгом которой был «воинствующий атеизм», еще держала бразды правления в своих руках. Общение с церковью, монахами, тем более за границей никак не поощрялось, а тем более для совзагранслужащих. Однако, коварные ветры «перестройки» уже задували во все щели «застойной» советской жизни, прежние догмы слабели, и именно по этой причине мой очерк и вышел в свет. Тем не менее, неприятность меня все-таки поджидала. Но не со стороны бдительного ЦК КПСС, который «курировал» всех зарубежных корреспондентов, а оттуда, откуда я и не подозревал. Через пару месяцев после афонской публикации в «Эхо планеты» меня неожиданно пригласили в МИД Греции.

Журналиста? В МИД? Зачем? Не ожидая, конечно, ничего хорошего, но и не ведая за собой никаких грехов, я нацепил галстук и отправился во всем известное в Афинах здание министерства, расположенное в центре Афин, напротив парламента. В указанном кабинете меня поджидал пожилой чиновник.

А! Кирие Малишов, присаживайтесь, – сдержанно приветствовал он меня, и указал на стул. Уже привыкший к тому, что греки никак не могут правильно произнести мою трудную для них фамилию, я боковым зрением разглядел на столе журнал «Эхо планеты» с моей статьей и листок с печатным текстом, видимо, перевод.

Это ваша статья, кирие Малишов? – строго спросил чиновник, перехватив мой взгляд.

Да, моя, – подтвердил я, ломая голову, что крамольного мог усмотреть в ней мидовец. Ведь в православной Греции не было ничего предосудительного в поездке журналиста в монастырь, тем более что разрешение на эту поездку я получал в том же МИДе.