«В этот вечер Михаил Светлов и я зашли в ресторан поужинать, имея наличного капитала 14 рублей. – Селёдочку, пожалуйста, – попросил я. – Кончилась, – ответил новенький официант. – Но для вас я постараюсь достать. – Печёнку рубленую. – Печёнки рубленой нет, но я постараюсь достать. Что бы мы ни попросили, он отвечал, что этого нет, но он постарается для нас достать. Делалось это, разумеется, в расчёте на чаевые. Тогда Светлов не выдержал и спросил его: – Послушайте, дорогой, вы действительно всё можете достать? – Да, – гордо ответил официант. – В таком случае, – сказал Светлов, – достаньте нам, пожалуйста, немного денег…»

«В этот вечер Михаил Светлов и я зашли в ресторан поужинать, имея наличного капитала 14 рублей.

– Селёдочку, пожалуйста, – попросил я.

– Кончилась, – ответил новенький официант. – Но для вас я постараюсь достать.

– Печёнку рубленую.

– Печёнки рубленой нет, но я постараюсь достать.

Что бы мы ни попросили, он отвечал, что этого нет, но он постарается для нас достать. Делалось это, разумеется, в расчёте на чаевые.

Тогда Светлов не выдержал и спросил его:

– Послушайте, дорогой, вы действительно всё можете достать?

– Да, – гордо ответил официант.

– В таком случае, – сказал Светлов, – достаньте нам, пожалуйста, немного денег…»

А вот эпизод уже из повседневности буден Центрального дома литераторов. Группа поэтов сидела в ресторане. По соседству куражился, оскорбляя женщин, могучий парень в пиджаке, распираемом мускулами. Светлов вскочил, поднял со стула хулигана и своей тощей рукой надавал ему пощечин. Хулиган, вопя, обратился в бегство. Кто-то сказал, что это был чуть ли не чемпион по боксу. Светлов улыбнулся:

– Никому не рассказывайте об этом матче, а то меня включат в сборную команду СССР по боксу, некогда будет писать стихи.

Марк Соболь, один из друзей Светлова, запечатлел в воспоминаниях «Мои дорогие» следующий эпизод: «Москва, улица Горького. Лето, Жарко. С Мишей идёт его сын, восьмилетний Сандрик.

– Папа, – говорит мальчик, – а ведь ты когда-нибудь станешь старенький и не сможешь работать. А я вырасту большой и буду много зарабатывать. И ты придёшь и попросишь: „Сандрик, дай мне на сто грамм“. И я дам тебе на сто грамм. Хорошо это, папа?

– Замечательно.

– Ну вот, – удовлетворённо кивает Сандрик. – А пока что купи мне мороженого».

В этих воспоминаниях Соболь сожалеет, что не записывал остроумные замечания и шутки Светлова, но кое-что всё же осталось, перешло в писательский фольклор:

«Как-то один молодой поэт обратился к Светлову: – Миша… – Ну к чему такие церемонии? Зовите меня просто – Михаил Аркадьевич».