Для полковника мы возвели настоящую сауну. Заслуга в этом принадлежала полковому врачу доктору Ротназе. Несмотря на свои 30 лет, он уже почти совсем облысел. Его бледное лицо успело заплыть жиром. Среди офицеров он считался дурачком, во всем любившим театральность. Писем доктор никому не писал и, соответственно, ни от кого не получал.

– Хотелось бы взглянуть на этого Ротназе, когда он получит это письмецо, – проговорил Райх.

То было послание от некой дамы из Вены, считавшей себя его супругой. В нем она просила разрешения навестить своего благоверного, справлялась, жив ли он, и требовала оказать ей содействие в налаживании ее личной жизни. Письмо было отправлено запрещенным способом, поскольку на конверте имелся номер полка. Естественно, что оно сначала попало в ведомство службы контрразведки, и теперь никто не понимал, что с ним делать дальше.

– Командир должен издать соответствующий приказ и провести занятие с офицерами с разъяснением допущенных нарушений. Тогда наша задница будет прикрыта. А этого докторишку надо заставить написать жене ответ, – нашел выход из создавшегося положения Райх.

Полковник вызвал врача к себе для разбора происшедшего. Тот приехал на своем велосипеде и на пороге долго вытирал ноги под всевидящим взглядом Вулике. Командир сначала метал громы и молнии, а затем, немного успокоившись, сделал ему отеческое внушение. Доктор вышел от него со слезами на глазах.

Мы взяли за обычай каждый день собираться на послеобеденную чашечку кофе в новом месте. Компания состояла в основном из одних и тех же персонажей: Райха, Вихтеля, Хюллера и меня. Каждый накрывал стол по очереди, угощая гостей кофе и печеньем. Полковнику доставляло особое удовольствие неожиданно появляться на наших посиделках со своей таксой. Угощая ее печеньем, он довольно попыхивал сигарой.

Мы все ждали, что к нашему обществу присоединится и Ротназе. Доктор после учиненного ему разноса побрился наголо и стал походить на русского солдата. Как-то раз, увидев его, наша компания стала звать Ротназе к себе, но он был настолько удручен случившимся, что молча сел на свой велосипед и, не ответив на наши приветствия, покатил в сторону медпункта.

– Сам полковник пожаловал, – сказал Хюллер.

Показавшийся на подворье де ла Валле свистом подозвал свою таксу и со стеком в руке прошелся по служебным кабинетам. Никого не обнаружив, он наконец вычислил, где мы находимся. Зайдя к нам, полковник сразу же заявил:

– Ох уж этот недоделанный Ротназе! Клянется всеми святыми, что уже год никому ничего не писал, даже родителям! Я приказал ему написать письма и сегодня же отдать их Райху. Тогда он начал жаловаться на то, что перегружен работой. Пришлось указать ему, что о перегруженности не может быть и речи, поскольку у него в подчинении находятся батальонные врачи. Раненых сейчас нет, больных тоже почти не наблюдается. Я даже указал ему на то, что он от безделья занялся сооружением сауны. – Полковник сделал презрительную гримасу и продолжил: – Видели бы вы, господа, как он обиделся. Слезы выступили у него на глазах, и этот докторишка принялся причитать, что он сделал все, чтобы я не видел большого количества больных. На что я ему ответил, что это не моя забота. Нет, господа, каково, а? Большое количество больных!