То были не то калмыки, не то татары, которыми командовал фольксдойче в звании лейтенанта. С ним мне, к сожалению, толком не удалось познакомиться, так как мы виделись всего один раз. Переводчиком у этой дикой команды служил мрачный тип, говоривший на ломаном немецком и от которого за версту несло верблюдами. На вид эти охотники на партизан были приветливы, но говорили, что они втайне от всех творят ужасные дела, поклоняясь своему божку, которого они возили с собой. В любом случае имелось предписание без необходимости не вступать с ними в контакт. Именно эта команда и обнаружила партизана и притащила его труп вместе с дневником. Просмотрев записи, я немедленно отослал их, а заодно и весь взвод охотников обратно в распоряжение Синагла.

Такого рода шпионы и лазутчики, как обезвреженный партизан, встречались редко. Во всяком случае, мы их не обнаруживали. Русские обычно посылали в разведку небольшие группы, иногда отделения, взводы, реже роты. Тогда проводилась разведка боем. Такая разведка тщательно готовилась. Люди, которым предстояло в ней участвовать, тренировались неделями, а когда доходило до дела, то ее действия поддерживались артиллерией. Из-за одного такого артиллерийского налеты дотла сгорели почти все дома в деревне Кольтичеево. А в другой раз в деревне Березники. Разведотряды атаковали днем, а потом возвращались на исходные позиции. Происходило короткое боестолкновение, в результате чего из 30 русских солдат, начинавших атаку, назад зачастую возвращался лишь каждый десятый. Как все это организовывалось, мне довелось рассмотреть вблизи еще полтора года назад в Гавриловке и в Великой Бабке. С замиранием сердца я обнаружил, что с моральной точки зрения эти такие кровавые и ужасные вблизи мероприятия издали приобретают совсем иной смысл и становятся даже привлекательными. Тогда уже боль, ранения, смерть отдельно взятых солдат перестает иметь какое-либо значение. Важен только результат – успех или неудача.

О подробностях того, что делали русские, мне становилось известно во время допросов перебегавших к нам сибиряков. На вопрос о причинах перехода на нашу сторону звучал всегда один и тот же ответ: строгая дисциплина, скудное питание, отсутствие желания продолжать войну. Надо признать, что точно такие же проблемы были и у нас. По сведениям пленных, русская пропаганда уверяла их в том, что вот-вот в Западной Европе откроется второй фронт для ведения войны против Германии, что генерал Паулюс сколачивает в России армию из пленных немцев для освобождения Германии от гитлеровской системы.