– Неужели ничего нельзя сделать? – поинтересовался я.

– Мы пытались, – отозвался подполковник, – довести до партийных инстанций, что нам предстоит жить с этим народом и с ним надо ладить. Но там засели одни негодяи и бездельники, отлынивающие от военной службы, которые подобными акциями зарабатывают себе кресты за заслуги.

Отдающие золотом униформы с галунами и шнурами, орденскими планками и шпорами на сапогах дико смотрелись на фоне нищеты и людского горя. В душе мы искренне желали, чтобы собаки, которые сопровождали этих щеголей, вцепились своими острыми зубами им в ноги.

Три дня гремела битва под Орлом и Белгородом с задачей выйти к Курску и окружить русских^[182]. Наши новые танки «Тигр» продвинулись в глубь обороны противника на 30 километров^[183], но были остановлены. Мне удалось побывать на совещании в корпусе, и я обратил внимание, что наш генерал, грузный и обычно веселый человек, выглядел подавленным. Доклад делал начальник разведки корпуса, прошедший школу Генерального штаба. Обстановку возле Орла он назвал тяжелой, показав на карте, насколько глубоко русские танки вклинились в наши наступающие войска. На юге тоже противник оказался очень силен. Мы стояли уже под населенным пунктом Обоянь. Но тут противник выдвинул из оперативного резерва две дивизии^[184] и нанес удар по нашему флангу под Белгородом.

– В целом кампанию можно считать проигранной, – в заключение сказал начальник разведки.

Забегая вперед, следует сказать, что наше наступление было остановлено только через 8 дней (12 июля в битве под Прохоровкой. – Ред.).

После совещания генерал наткнулся на меня и очень удивился, как могло так получиться, что человек в столь низком звании лейтенанта оказался на столь высоком мероприятии. Пришлось признаться, что этим я обязан своему покровителю – старшему офицеру службы разведки его штаба. При этом мне удалось настолько удачно пошутить, что командир дивизии улыбнулся, лицо его просветлело, и он даже передал привет полковнику.

На следующий день я снова поехал в штаб корпуса, на этот раз уже с полковником. Речь шла о том, что всю дивизию собирались перебросить под Орел. Начальник штаба, полковник, как две капли воды похожий на Людендорфа^[185], резкий и уверенный в своих выводах, говорил о предстоящем наступлении противника. Из его слов получалось, что русские только и ждали, пока мы начнем перегруппировку, а затем в нужный момент нанесли удар.

Наша радиоразведка докладывала о развертывании русских войск. К тому же перебежчики говорили о движении больших транспортных колонн и о том, что артиллерия противника заметно активизировалась.