– Русские близко! Получен приказ!

Оказалось необходимо срочно восстановить позиции. Во время этой атаки был ранен смельчак Амманн, бывший начальник штаба Шперла и теперь командовавший батальоном, в котором, правда, осталось всего 60 человек. Его тяжело ранило в голову, но он был еще жив. Нам посчастливилось найти самолет и отправить его в госпиталь. Однако позже мы узнали, что в воздухе он умер.

– Амманн, мой Амманн! – причитал Шперл, словами выражая свою скорбь. – Теперь и ты! Ну почему так случилось, ведь ты находился так близко от цели? Каким ты был приветливым, жизнерадостным! Ты, с кем я прожил бок о бок целых два года! Ты, с которым мы вместе поднимались на Пиренеи, смотрели достопримечательности Авиньона и Нима! А как ты рассказывал об истории тех мест! А после мы вместе с тобой сражались здесь, в этой холодной стране, зимой под Черемошками! А какие чудные дни мы с тобой проводили в Рыльске! Ты один выбрался из пекла под Кулемзино! И все это только для того, чтобы погибнуть здесь, в Толокуне? Как это несправедливо!

Село с маленькими, ярко покрашенными домиками стоило нам жизни 50 человек. Здесь не росла трава, да и лугов не наблюдалось. В сухом песчаном грунте росли только уродливые сосенки. А вот в пойме реки, убегавшей в бесконечную даль, были настоящие джунгли из верб и кустарников. Там и засел противник, переправившийся на наш берег. Что мы только не делали, чтобы выбить его оттуда! Предпринимали атаку за атакой, подтянули артиллерию, но результата не добились. Не получилось сбросить русских в реку и после того, как мы отдохнули, привели себя в порядок и получили подкрепления.

Жители села раньше промышляли рыбной ловлей, а теперь совсем обнищали, поскольку сейчас о рыбалке не могло быть и речи. Песчаные дюны волнами спускались к реке, а в тылу у нас простирались бесконечные сосновые леса. С севера дул прохладный ветер, и мы в палатках стали замерзать, да к тому же зарядили дожди. Поэтому нам ничего не оставалось, как темной ночью вернуться в село в надежде получить крышу над головой.

Мы развернули в машине радио и слушали праздничный концерт из Москвы по случаю взятия ими Смоленска^[191]. Передали даже, что это событие было отмечено сотней триумфальных выстрелов из пушек. Салютом, как это у них называлось.

Конечно, в Москве могли радоваться! Но как чувство вали себя русские солдаты трех дивизий, лежавших перед нами? У нас опять появились пленные, так как фронт, похоже, стабилизировался. От них нам стало известно, что каждая из этих трех дивизий насчитывала всего по полторы тысячи человек, то есть не больше, чем оставалось у нас. Выходило, что противники одинаково ослабили друг друга. Но вот вопрос, на который я не нашел ответа. Где были сокрыты истинные причины нашего успеха тогда и что обеспечивало преимущество противнику теперь? Ведь, как нам говорили, у русских не хватало даже формы для солдат, каждый второй был одет в гражданское^[192], а безоружные шли в атаку вместе с остальными, чтобы взять винтовку убитого^[193]. Что же произошло?