Клаузевиц называет оборону наиболее сильной формой ведения войны, поскольку через нее достигается перевес над противником и накапливание сил для последующего наступления. Именно так и действовали русские. Наступление Германии на Россию, начавшееся более двух лет назад, после блестящих успехов первоначального периода застопорилось. А поскольку не удалось их уничтожить, то русские в обороне становились все сильнее и сильнее, в то время как наши силы в стремлении этому воспрепятствовать таяли. После битвы под Орлом и Белгородом русские перешли к стремительному наступлению. Все произошло в точности по Клаузевицу. С тех пор наш фронт начал постоянно откатываться назад.

Имелась ли еще возможность перехода германской армии в наступление? Если рассматривать данный вопрос с точки зрения численности, то после определенной передышки немецкие войска были вполне способны на это. За последние недели в ходе своего продвижения вперед русские несли огромные потери убитыми, ранеными и пленными. Без сомнения, они жертвовали своими жизнями и здоровьем, чтобы прогнать нас с родной земли. Но разве такие великие жертвы не имели предела?

Огромные цифры русских потерь не являлись пропагандой, а были чистой правдой. У нас же давно наметилась тенденция принижать свои потери. Дело дошло до того, что роты стеснялись докладывать в батальоны о своих пленных и погибших от истощения, а корпуса, чтобы исключить возможность определения истинных масштабов убыли личного состава и из-за боязни перед армейским руководством, которое не хотело слышать об определенных видах потерь, вообще не докладывали о случаях пленения своих людей. В результате у верховного командования складывалось впечатление, что все идет хорошо, тогда как в полках численность личного состава равнялась батальонной.

Главной причиной наших неудач являлось отсутствие веры! Наша дивизия была деморализована еще тогда, когда я прибыл в Монпелье. События, разыгравшиеся на заснеженных полях сражений, только усилили этот процесс. Такого количества уклонений от выполнения приказов не только отдельными солдатами, но и целыми подразделениями в нормально дисциплинированной армии не было бы. В дальнейшем стремление сохранить себя в трудных ситуациях нашло среди солдат понимание и только усиливалось. Но в целом в эти месяцы войны наша дивизия считалась не хуже других немецких соединений, сражавшихся в России более двух лет. Ведь отступала не только она одна. Разложение в германской армии началось раньше. Оно отчетливо проявилось и под Воронежем, и в случае с 6-й армией под Сталинградом. Теперь все дивизии оказались одинаково плохими, и только драконовская дисциплина удерживала их от распада. Что-то в целом произошло с нашей армией. Она стала хуже, слабее, не такой храброй и уверенной в себе, как прежде. И нельзя сказать, что главные причины были скрыты в отступлении, которое оказывает деморализующее воздействие на все армии. Нет, изменилось другое. Русские смогли продвигаться вперед потому, что у них исчез страх перед нами и была вера в победу. И если мы становились слабее, то русские, соответственно, сильнее, правда, не во всем.