Однако его дневниковые записи того времени нельзя назвать радужными: «15-е ноября 1943 года: Квасили капусту… 20-е августа 1944 года: Весь день провел дома. Погода неважная». Однако эти записи менее мрачные, чем послевоенные, датированные 1949 годом: «11-е февраля: Труба в туалете снова засорилась… 4-е августа: Чувствую недомогание… 5-е августа: Нездоров, но на ногах».

На одном из богослужений в часовне Св. Варфоломея отец Николай увидел среди прихожан красивого пятнадцатилетнего мальчика. Это был Клайв Фиери, впоследствии ставший одним из лучших друзей священника. «Отец Николай подошел ко мне после службы, чтобы познакомиться. Я был польщен его вниманием», — вспоминал Клайв. Мальчик оказался убежденным русофилом, и отцу Николаю вскоре стало ясно, что у них много общего. Они стали регулярно видеться за трапезой у отца Николая, который потчевал гостя овощными супами и капустными пирогами. Год спустя Клайв принял Православие, став в крещении Дмитрием. Одно время он даже снимал комнаты в доме на Марстон-стрит, где жил отец Николай.

Поначалу друзья были неразлучны и производили несколько странное впечатление. Они постоянно курсировали между Оксфордом и Лондоном, где у отца Николая был дом. Дмитрий, взявший фамилию жены и отныне называвшийся Корнхардт, вспоминал, что отец Николай повсюду брал с собой большую черную сумку, в которой лежали домашние туфли и пачка газет, собранных на станциях и автобусных остановках.

Отец Николай, несомненно, по-прежнему любил чистоту. Дмитрий с удовольствием вспоминал, что священник часто умывал лицо. Руки отца Николая всегда были ухоженными и чистыми. Он регулярно посещал турецкие бани, расположенные на Грейт-рассел-стрит. В доме отца Николая имелась недостроенная баня, в которой опасно было находиться, в частности, из-за кипятильника, висевшего на стене кабинки.

Невзирая на связывавшую их дружбу, отец Николай временами обращался с Дмитрием очень сурово. Когда Дмитрий отправился служить в военно-морские силы, он больше не мог регулярно бывать на службе. Но когда он оказался около часовни Св. Варфоломея, увидевший его отец Николай сурово сказал: «Все слоняешься вокруг церкви. Проходишь мимо и даже не хочешь зайти внутрь. Такой скупой, что даже времени тебе жалко».

После революции, когда власть в стране захватили большевики, начались многолетние гонения на Русскую Православную Церковь. В начале 1940-х годов Сталин стал проводить политику религиозной терпимости, в результате чего произошел церковный раскол. Иерархи материнской Церкви готовы были устанавливать и поддерживать связи с Советским Союзом. Позиция же Русской Православной Церкви Заграницей оставалась непримиримо антисоветской. В 1945 году отец Николай поклялся в верности материнской Церкви. Наряду с другими высшими служителями церкви он считал правильным, что Русская Православная Церковь действует под покровительством правительства Москвы[394].