Иногда я для Варлама Тихоновича и для себя (но не часто) перепечатывал его стихи и рассказы – моя пишущая машинка, немецкая «Эрика», была лучше, чем его «Москва», которая, кстати говоря, теперь тоже хранится у меня.

В 1960–1970-е годы, кроме газеты «Русские новости» из Парижа, я постоянно получал книги русской эмиграции. Иногда наиболее аполитичные книги официально проходили по почте – романы Набокова, «Одиночество и свобода» и сборники стихов Георгия Адамовича, «Записки об Алексее Ремизове» и другие книги Кодрянской (сама Наталья Владимировна ежегодно приезжала в Москву к племяннице, и мы с Томой всегда с ней виделись, но с собой книг она никогда не привозила – только части архива Ремизова для подарков советским архивам и немного – мне). Берберова, правда, без большого успеха, старалась присылать свои книги. Роман «Мы» Замятина, которого почему-то в Москве не было даже в спецхранах – я нашел в одном из журналов первоначальный вариант (было очень любопытно сопоставлять разные редакции) – привез мне тогда аспирант Берберовой Джон Малмстад. Впоследствии он мне приносил много русских книг из бесплатного киоска (для раздачи), который существовал в американском посольстве.

Вообще же, когда в двухместных комнатах общежития МГУ соседом моей жены был кто-нибудь, кто в университете не жил, там жил я. В это время отбыло много иностранных стажеров, как правило, филологов и литературоведов. Многие из них мне систематически привозили книги из-за границы. Я переписывался с Александром Алексеевичем Сионским, сотрудником «Русской мысли», но еще и сотрудником НТС (Народно-Трудовой Союз), он вылавливал буквально всех, кто ехал в Советский Союз. И Алексей Оболенский, и Джон Боулт (теперь известный искусствовед), и Рене Герра, которого после передачи мне книг выслали, – все они привозили книги, вероятно, не только мне. А я, в свою очередь, передавал им то, что существовало в это время в неизданной, подпольной русской литературе. Однажды это, правда, кончились плохо. Стажировалась в Москве дочь очень известного неаполитанского профессора Серена Витале. К несчастью, она упомянута в первом моем приговоре в 1975 году. Ее очень интересовала русская литература, и она не просто взяла у меня какие-то самиздатские рукописи, но еще и взялась передать (или отправить за границей без советской цензуры) несколько писем, в том числе с просьбой о конкретных книгах. Но иностранцы не имели права ни привозить, ни увозить письма из СССР, все должно было проходить советскую почту. Она у меня взяла что-то из самиздата и несколько конвертов, где, в частности, я благодарил, кажется, Берберову за десять номеров «Мостов», конечно, письмо Сионскому, вероятно и еще кому-то. Но, когда ее принудили раньше срока уехать из СССР, она довольно долго не могла купить билеты – их якобы не было, а когда купила, оказалось, что она одна в купе, без соседей и свидетелей, и ее, конечно, обыскали еще до отхода поезда с Белорусского вокзала. Нашли все мои письма и самиздат. Потом упомянули это и в моем деле и, кажется, в приговоре.