Через четыре дня он написал письмо Постникову, из которого видно, что после переезда в новую квартиру настроение у них с Людмилой заметно ухудшилось:

Милые друзья, спасибо за письмо. Это не слова, а по-настоящему. Легче жить, когда знаешь, что где-то, хоть и за тридевять земель, есть хорошие люди, которые думают о тебе по-хорошему. Я хоть и слыву «крепким» человеком, а ей-Богу иной раз и мне случается снять с себя все одеяния и остаться голым – и тогда одному, среди камней, кажется довольно прохладно на белом свете… Не стоит, впрочем, распространяться на эти не праздничные темы. Сидел и писал эти дни сценарий для одной французской фирмы [ «Стенька Разин», написанный для Vandor Films, – в нем должен был сниматься Шаляпин, но фильм так и не был снят] – вместо того, чтобы продолжать свой роман, писал отплевываясь. В результате – какая-то слякоть на душе, вроде парижской зимы… <…> Да и пока дела не так уж плохи: пьем-едим, за квартиру платим, в метро ездим. А что там дальше будет – увидим – загадывать на месяц или на два вперед – от этого мы уж отучились. <…> В Париже живем как-то на отшибе, поблизости знакомых почти нет, тащиться в метро часто неохота, поэтому мало с кем встречаюсь. Видел Бабеля, видел и Эренбурга[515].

Милые друзья, спасибо за письмо. Это не слова, а по-настоящему. Легче жить, когда знаешь, что где-то, хоть и за тридевять земель, есть хорошие люди, которые думают о тебе по-хорошему. Я хоть и слыву «крепким» человеком, а ей-Богу иной раз и мне случается снять с себя все одеяния и остаться голым – и тогда одному, среди камней, кажется довольно прохладно на белом свете…

Не стоит, впрочем, распространяться на эти не праздничные темы. Сидел и писал эти дни сценарий для одной французской фирмы [ «Стенька Разин», написанный для Vandor Films, – в нем должен был сниматься Шаляпин, но фильм так и не был снят] – вместо того, чтобы продолжать свой роман, писал отплевываясь.

В результате – какая-то слякоть на душе, вроде парижской зимы… <…>

Да и пока дела не так уж плохи: пьем-едим, за квартиру платим, в метро ездим. А что там дальше будет – увидим – загадывать на месяц или на два вперед – от этого мы уж отучились. <…> В Париже живем как-то на отшибе, поблизости знакомых почти нет, тащиться в метро часто неохота, поэтому мало с кем встречаюсь. Видел Бабеля, видел и Эренбурга[515].

По сути, год завершился событиями, связанными с его первоначальной профессией. Во-первых, в «Торговом обозрении» «Glasgow Herald» 31 декабря была опубликована статья «профессора Ленинградского Кораблестроительного института Евгения Замятина» под названием «Российское судостроение: послереволюционные проблемы. Восстановление после промышленного паралича. Вторая Пятилетка»[516]. В тот же день руководство Кораблестроительного института направило ему телеграмму, в которой сообщалось, что в соответствии с его просьбой, полученной 21 декабря, ему разрешено продлить перерыв в работе и не возвращаться в Ленинград до осени 1933 года [BDIC, dossier 123].