Но не это было главным. В основе отбора на выселение лежало нечто иное: англичанам хотелось, чтобы обязательно были высланы слуги-французы. Ну а если корсиканец – еще лучше! Чем меньше в окружении «генерала Бонапарта» останется единомышленников, тем будет спокойнее и, следовательно, лучше. Руссо и Сантини начинали службу у Наполеона с первой ссылки императора на остров Эльба: первый в должности хранителя императорского портфеля, второй – заведующего столовым серебром. Оба были чрезвычайно преданы Хозяину.

Попытка отстоять одного из братьев Аршамбо не увенчалась успехом. Вместо конюшего гофмаршал Бертран включил в список высылаемых своего слугу – некоего Бернара; а Наполеон – Джентилини, считавшегося не столь ценным, как любой из Аршамбо. Однако Бернар по национальности оказался фламандцем, а Джентилини – итальянцем; поэтому их кандидатуры англичанами были отклонены: в Лондоне требовали высылки именно трех французских слуг.

Как доложили Императору, сэр Хадсон Лоу был доволен «депортацией лягушатников». Потирая руки, он якобы заявил, говоря о Сантини:

– Если б этот корсиканец не отказался подписать декларацию, то он не был бы включен в число лиц, подлежащих высылке, ведь он не француз…

Слова англичанина Наполеон воспринял с возмущением.

– Этот подлый и надменный индюк не понимает простых вещей, – воскликнул он. – Для нас, корсиканцев, называться французами является наивысшей наградой! Подобные глупые слова могут исходить из уст либо слабоумного, либо от человека с порочной душой. Хадсон Лоу явно не в себе, он ненормальный… Эта акция такой дикой жестокости, что британец никогда не посмеет ее осуществить. Он побоится возможных последствий, с которыми будет иметь дело в Европе…

Наполеон ошибся. Полководец и тюремщик – слишком разные весовые категории чести: если подлость для первого позор, для второго – в порядке вещей. Низость – орудие подлеца.

Тяжелее всего Пленнику было расставаться именно с Сантини: корсиканец являлся в Лонгвуде не только хранителем императорской серебряной посуды, но со временем стал наиболее приближенным к Хозяину человеком[121]. В лице этого малого Бонапарт лишался надежного человека, который, помимо прочего, был еще прекрасным цирюльником, сапожником и даже личным массажистом. Но горячность корсиканца и его ненависть к местному губернатору бросались в глаза: сорвавшись в любой момент, он мог натворить много бед. Только поэтому Наполеон согласился на высылку слуги…

* * *

Однако этим дело не закончилось. К осени 1816 года над головой личного секретаря Бонапарта де Лас Каза сгустились нешуточные тучи: все шло к тому, что барона также собирались навсегда выслать с острова. К графу у губернатора имелись личные счеты: Лас Каз и капитан Пионтковский подозревались в попытке установить незаконные связи с внешним миром.