Как-то раз одна женщина приблизилась ко мне во время шествия в камеру и прошептала мне, показывая на четверых детей, которые послушно держались за руки, поддерживая самого маленького, чтобы он не споткнулся на неровной земле: ”Как же вы сможете убить этих прекрасных, милых детей? Неужели у вас нет сердца?“ А один старик по пути в камеру прошептал мне: ”Германия жестоко поплатится за это массовое убийство евреев“. При этом его глаза пылали ненавистью. Затем он отважно вошел в газовую камеру, не обращая внимания на других. Мне вспоминается одна молодая женщина, которая усердно помогала раздеваться маленьким детям и старухам, быстро переходя от одного человека к другому. При сортировке у нее было двое маленьких детей, она запомнилась мне тогда своей оживленной возней и внешностью. Она совершенно не была похожа на еврейку. Сейчас детей у нее уже не было. Она до конца оставалась среди еще не раздевшихся женщин с детьми, ласково говорила с ними, успокаивала детей. В камеру она вошла с последними людьми. В дверях она остановилась и сказала: ”Я с самого начала знала, что в Освенцим нас везут, чтобы задушить газом, я отошла при сортировке от пригодных к работе и взяла с собой двух детей. Я хотела всё это увидеть и пережить. Надеюсь, это произойдет быстро. Будьте здоровы!“»⁹¹.

Еще в Нюрнберге, во время главного судебного процесса над нацистскими преступниками, Хёсс вызывал любопытство у многих – начиная с тех, кто находился на скамье подсудимых, до судей, адвокатов и, разумеется, тюремных психологов и психотерапевтов. Всматриваясь в его ничем не примечательное лицо с крупными чертами, невыразительное, непривлекательное, окружающие пытались отметить любую странность, которая позволила бы записать коменданта Аушвица в ненормальные. Никаких видимых проявлений не было. Более того, этот человек казался нормальнее многих других.

«В 1963 году философ Ханна Арендт написала книгу⁹², ставшую классикой… Самое поразительное свидетельство Арендт о суде над Эйхманом – то, что он казался совершенно обычным человеком: ”Полдюжины психиатров признали его нормальным“. ”Во всяком случае, куда более нормальным, чем был я после того, как с ним побеседовал! – воскликнул один из них…“

Размышления о судебном процессе над Эйхманом привели Арендт к ее знаменитому выводу: ”Проблема с Эйхманом заключалась именно в том, что таких, как он, было много, и многие не были ни извращенцами, ни садистами – они были и есть ужасно и ужасающе нормальные“»⁹³.

Рудольф Хёсс был «ужасающе нормальным». В одном лишь источнике я увидела отсылку к тому, что он нормален, но не вполне – тюремный психолог Густав Гилберт отмечал, что Хёсс был апатичен, что «даже перспектива оказаться на виселице, похоже, не слишком его волновала. Общее впечатление об этом человеке таково: он психически вменяем, однако обнаруживает апатию шизоидного типа, бесчувственность и явный недостаток чуткости, почти такой же, какой типичен для больных, страдающих шизофренией»⁹⁴.