Не нужно было глубоко копать, чтобы увидеть их взаимную вражду. Шварцман никогда не упускал случая пройтись по KKR, к примеру сравнил ее с «лошадкой, которая умеет делать только один трюк» в интервью Business Week, и демонстративно не пригласил Крависа на званый вечер по поводу своего юбилея в 2007 г. Хотя порой было трудно различить, где проявлялась настоящая кровная вражда, а где имели место умелые выдумки журналистов, однако немалая доля правды крылась в словах их общего знакомого, который саркастически заявил, что «психодинамика взаимоотношений между Стивом и Генри служила мотором всей отрасли прямых инвестиций»{486}.

Слухи о том, что в скором времени крупные компании прямых инвестиций начнут выходить на публичный рынок, носились в воздухе с начала 2006 г. В декабре 2005 г. банкир Goldman Sachs Арт Пипонис уже обсуждал эту идею со Шварцманом, но, по прогнозам Пипониса, IPO могло принести всего $7,5 млрд – намного меньше, чем хотел Шварцман, поэтому разговоры закончились ничем{487}.

Весной 2006 г. уже целый хор банкиров в унисон пел Blackstone ту же самую серенаду. На фоне бума LBO, а также успешного выхода фонда KKR на Амстердамскую фондовую биржу рынок все выше оценивал стоимость таких компаний, как Blackstone. Старший банкир Citigroup Майкл Клейн, отвечавший за взаимодействие с компаниями прямых инвестиций, довел это до сведения Шварцмана за обедом в его загородном доме в Хэмптоне. Клейн не знал в точности, насколько прибыльна была Blackstone, но он знал, что она управляла активами стоимостью примерно $70 млрд и присутствовала в лучших нишах рынка альтернативных инвестиций. Она получала стабильные 1,5 % комиссии за управление плюс 20 % прибылей от своих крупнейших фондов прямых инвестиций и недвижимости. Причем инвесторы ее фондов вкладывали деньги на длительный срок – порядка 10 лет; они не могли забрать их и сбежать, как инвесторы паевых или хедж-фондов, если год или два оказывались для компании неудачными. «Безусловно, это повышало ее ценность в глазах инвесторов по сравнению с теми же хедж-фондами», – поясняет Клейн. По его предварительной оценке, Blackstone могла быть оценена рынком в $20 млрд и выше – цифра, которая гораздо больше пришлась Шварцману по душе{488}.

Тем временем Джеймс детально обсуждал ту же идею с тремя старшими банкирами Morgan Stanley: Рут Порат, Эдвардом Пиком и Майклом Уайзом. В мае 2006 г. они провели пять мозговых штурмов, чтобы рассмотреть все достоинства и недостатки двух вариантов – формирования фонда, как это сделала KKR, и IPO самой Blackstone. Преимущества IPO были очевидны: компания могла привлечь дополнительный капитал, а партнеры – «монетизировать» свои доли, т. е. обратить их в деньги. Однако Джеймс настоял на том, чтобы банкиры сосредоточились на минусах публичного размещения. Неистово строча в своем желтом блокноте, с неизменной банкой диетического Dr Pepper под рукой, он устроил трио банкиров настоящий допрос с пристрастием.