– Обижаешь…
– Это не боевая, – покосившись на гранату, заключил Лютиков. – Шумовая, небось.
– Угадал, – кивнул полицейский, пряча боеприпас обратно в карман. – Но зверюгу оглушить можно. И подстрелить, пока не опомнилась!
– Я бы на вашем месте не обольщался, – процедил охотник.
– Не Библию же людоеду читать!
– Ты ему свой тотем покажи, – посоветовал Савелий кладоискателю. – Может, испугается?
Со стороны эти препирательства выглядели мирной болтовней, словно компания из четырех мужчин ехала на пикник.
– Я до сих пор не верю, что Нинка… что ее… – внезапно всхлипнул Василий. – Сопьюсь теперь, ей-богу! Это я во всем виноват… Паршиво мы жили в последние годы! Бранились из-за ерунды, я от нее деньги прятал… Изменял даже! С аптекаршей…
– Скотина ты, Вася, – буркнул Лютиков. – Женился на хорошей женщине, а сам ее не ценил. Аптекарша против твоей Нины – бледная моль.
– Да я со злости… Отомстить хотел!
– За что же?
– Наезжала на меня Нинка, пилила и пилила…
– О покойных либо хорошо, либо никак, – перекрестился охотник.
– Слушай, Вася, ты, выходит, того… вдовец, – заявил Лютиков. – Осознал? Кончилась твоя семейная жизнь. Всё, амба!
– Никому такой лютой смерти не пожелаю…
– Главное, чтобы Полухин с Ильей не пострадали, – вздохнул доктор. – Черт их дернул на болота идти!
– Вот именно,
– Что ты заладил, сожрет да сожрет? Подавится! Мы, чай, не кролики!
Мужчины нервно посмеивались, подтрунивали друг над другом, отвлекаясь от мрачных мыслей. Никому не хотелось представлять, что их ждет в лесу и на болотах. И сложа руки сидеть нельзя, и встретиться с чудищем страшно. Каждый по-своему переживал происходящее. Василий – особенно остро.