– Не пугайтесь, – сказал Корнелий. – Я сейчас засну. А вам надо будет кое-что сделать.

***

Корнелий долго шел, пробираясь сквозь туман. Туман был густой как кисель, синевато-молочный.

В руках он нес какие-то вещи и вяло размышлял, не стоит ли их бросить, слишком уж тяжело было тащить их.

Мало-помалу к нему возвращалась память прошедшего – взбешенный Аркадий, сидящая у камня Раду. Высыпанные в ладонь таблетки снотворного.

Верно, это бред у меня, – отрешенно подумал Корнелий, шагая в молочную муть. Отмерил, дурак, на глаз и переборщил. А ведь хорошая была идея – встать на грань, как говорила Тию, и попросить за Раду. Принести в жертву что-то, если им понадобится. А в результате, кажется, вышло только отравить себя.

Тело, вот странно, чувствовалось, как обычно, плотно. Никаких сонных шуток фантазии. Разве что в ушах постоянно звенело, то одуряюще громко, то едва слышно.

Тихое постукивание он услышал не сразу, а как понял, откуда оно, чуть не отбросил в сторону всю свою поклажу. Оказалось, что в руках у него свернутый фрак и в нем банка, на крышке которой были цифры «сорок семь». Стучало внутри банки, и когда Корнелий развернул ее, сквозь стекло на него посмотрел гомункулюс.

Небольшой, смуглокожий, с непропорционально большой головой и длинными ручками, он стучал костяшками пальцев по стеклу. Когда увидел, что Корнелий заметил его, даже подпрыгнул и стал показывать наверх, на крышку над головой.

Пришлось остановиться и открутить.

Корнелий миг поколебался, перед тем как окончательно снять серебряную крышку. Представилось, что существо, которое совершенно ненаучно возникло из ничего, сейчас вцепится в его запястье.

Гомункулюс деликатно постучал, напоминая о себе, и Корнелий решился.

«В конце концов, – подумал он, – на самом деле я ведь лежу там, у камня. Что он мне может сделать?»

Словно верткая обезьянка, неприятно влажный и горячий на ощупь, гомункулюс вскарабкался по плечу и уселся, держась одной рукой за волосы Корнелия. Другой он показал куда-то в сторону и настойчиво тряс тонким скрюченным пальчиком, пока Корнелий не повернулся и не пошел туда.

Через несколько минут или часов – Корнелий никак не мог понять свое ощущение времени, – они вошли на блеклую, словно политую молоком, копию поляны с алтарем.

У алтаря стоял человек, и Корнелий, даже зная, что это должна быть Раду, все равно удивился.

Нелепый и непривычный облик сбивал с толку.