– О, сейчас я полностью с вами согласен, – ответил мистер Пиктон, приканчивая свою еду быстрыми мелкими движениями, словно животное или птица. – Но тогда, говорю вам, я, по сути, не был в курсе обстоятельств. Единственное, на мой взгляд, что могло доказать или опровергнуть заявление миссис Хатч, – это задержание того таинственного негра, и я неофициально настаивал на его розысках столь серьезно и долго, сколь это было возможно. Но по прошествии времени окружной прокурор приказал мне прекратить охоту и выкинуть дело из головы. Теперь, однако, я понимаю, что те немногие факты, кои я все же собрал о миссис Хатч за это недолгое время, могут оказаться некоторым образом значимыми.

– Весьма вероятно, – сказал доктор. – Детектив-сержант?

Люциус уже извлек свой маленький блокнот.

– Да, сэр. Я готов.

– Ага. И вот еще, мистер Пиктон… – Доктор прервался, чтобы отпить вина. – Нет ли в городе лавки, где мы могли бы купить доску, чтобы писать на ней мелом?

– Доску? – переспросил мистер Пиктон. – Какого размера?

– Как можно больше. И как можно скорее.

Мистер Пиктон обдумал вопрос.

– Нет… не думаю… – Потом его лицо прояснилось. – Минуточку. Миссис Гастингс! – Домоправительница явилась почти мгновенно. – Миссис Гастингс, не позвоните ли в школу? Скажите мистеру Куинну, что мне бы хотелось позаимствовать самую большую из его грифельных досок.

– Грифельных досок? – повторила миссис Гастингс, обходя стол, чтобы подлить вина в бокалы. – Во имя всего святого, чего ради вашей чести доска? И где нам поставить эту штуковину?

– Миссис Гастингс, пожалуйста, дело очень срочное, – настаивал мистер Пиктон. – И сколько раз мне повторять вам: я помощник окружного прокурора и дома, а не судья в зале суда – вам вовсе не обязательно обращаться ко мне «ваша честь».

Миссис Гастингс хмыкнула, развернулась и направилась обратно в кухню со словами:

– Можно подумать, тупые присяжные тех мальчишек приговорили бы, не убеди вы их в этом! – И исчезла за дверьми.

Наш хозяин улыбнулся в своей обычной нервной, быстрой манере, подергивая себя за бороду и волосы.

– Кажется, нам удастся найти кое-что подходящее для вас, доктор… Итак! Возвращаемся к фактам прошлого Либби Хатч. Или по крайней мере к тем крупицам, что мне удалось в итоге собрать. Как я уже говорил, когда она приехала сюда, звали ее Либби Фрэзер… Она пыталась браться в городе за любую работу, но ничего не выходило – слишком своевольной была, чтобы следовать правилам поведения на телефонной станции, слишком много позволяла себе судить о вкусах покупателей, чтобы удержаться продавщицей в отделе женской одежды в магазине Мошера, и не располагала никаким стоящим образованием, что сужало остающийся выбор до различного рода работ по дому. При этом она, похоже, считала подобные обязанности куда неприятнее прочих – она устроилась горничной, а потом потеряла эту работу в трех местах, не прошло и трех месяцев.