Мы с Мередит незаметно выскользнули наружу с двумя бутылками «Лоран-Перье».

Таймс-сквер кишел людьми – местными и туристами, – и Мередит крепко вцепилась в мою руку, чтобы ее не унесло толпой. Мы смеялись, спотыкались и пили розовое шампанское прямо из горлышка, пока бутылку не конфисковал разъяренный полицейский. Снег падал на головы и плечи, подобно конфетти, и застревал в ресницах Мередит. Она мерцала в ночи, как драгоценный камень, яркая и безупречная. Я спьяну сболтнул ей об этом, и в полночь мы поцеловались на углу Манхэттена и какой-то другой улицы, одновременно с еще миллионом целующихся пар.

Мы бродили по городу, пока шампанское не кончилось (вторую бутылку мы успели припрятать). Когда мы совсем закоченели, то вернулись в пентхаус.

Там было темно и тихо, оставшиеся гости спали, растянувшись на диванах и креслах в гостиной. Мы прокрались в комнату Мередит, стащили с себя мокрую от снега верхнюю одежду и свернулись под одеялами на ее кровати. Попытка согреться медленно, но предсказуемо сменилась новыми поцелуями, постепенным раздеванием, осторожными прикосновениями и неизбежным сексом. Потом я ждал, что меня захлестнет чувство вины, желание вымолить прощение у призрака Ричарда. Но в этот раз, когда я был уверен, что, открыв глаза, увижу его, склонившегося надо мной, он отказался появиться в спальне. Зато силуэт, который я различил на стене, по необъяснимой причине принадлежал Джеймсу, которому в тот момент, наверное, не было никакого дела ни до Мередит, ни до моих мыслей. Внезапно порыв гнева обрушился на все мое существо и едва не захлестнул меня с головой, но тут Мередит шевельнулась, прижавшись ко мне и прервав иллюзию. Я с облегчением вздохнул, подумав, что она разбудила меня от тревожного полусна. Я провел кончиками пальцев от ее плеча и до гладкого изгиба талии, умиротворенный ее мягкостью и женственностью. Ее голова уже мягко покоилась на моей груди, и я задался вопросом, чувствует ли она, в каком покое пребывает сейчас моя иногда мятущаяся душа.

Следующие три дня прошли точно так же. По ночам мы пили чуть больше обычного, терпели Калеба так долго, сколько могли, после чего заваливались в постель. Днем мы бродили по Нью-Йорку, тратя время и деньги Дарденнов в книжных магазинах, театрах и кафе, обсуждая жизнь в Деллехере и наконец-то осознавая нашу близость.

Но многое оставалось невысказанным.

– На весеннюю постановку пришлют агентов, – сказала Мередит, когда мы выходили из книжного магазина «Стрэнд» лишь по той простой причине, что уже побывали там накануне. – И еще будет показательное выступление в мае. Я даже не думала о том, что буду читать. – Она ткнула меня локтем. – Мы должны выступить дуэтом. Мы можем быть… ну… хотя бы Маргаритой и Саффолком. – Она вскинула голову и беспечно спросила: – Ты будешь беречь мое сердце, как драгоценный камень в шкатулке?