Мир без подпитки чистого сознания может казаться предельно упорядоченным, но он слеп, а слепота ведёт к деградации. Мир без сознания движется лишь по инерции, как волны, как ветер, как песок, рассеивая энергию, увеличивая энтропию. Пусть уколы сознательности порой выглядят хаотичными, дикими, странными, но именно они привносят в жизнь струю, подчиняющую всё финальному порядку — тому, к которому мы придём в конце пути, много миллионов лет спустя. В этом и состоит цель двух миров: мира осязаемого и мира осязающего. Когда-нибудь они станут неразличимы, и в глубине души мы чувствуем это.

Человек — это место, где две структуры замкнулись, породив мощный ток. Иногда мы ощущаем это электричество в себе, но чаще игнорируем, становясь похожи на неживую материю, склонную к повторению одних и тех же алгоритмов. Смерть, вычитая всё земное, освобождает нас из этого плена и даёт ясность, но чаще всего это случается слишком поздно. Однако человек не лишён возможности привносить эту ясность ещё при жизни, и, возможно, в этом и состоит цель человеческой породы — усилить взаимное проникновение двух миров, материи и сознания.

Эти два мира существуют параллельно и всё же проникают друг в друга. Материальный мир не таков, каким мы его представляем. Наши впечатления о нём разлиты по пресс-формам, которые определяет сознание, и то, что мы видим, является отражением не только материи, но и самого нашего духа. Мы одинаково близки к внешней оболочке мира и к его глубинным структурами, потому что являемся шипом, протыкающим эти две основы насквозь. Мы не знаем о мире практически ничего, и в то же время нам доступно исчерпывающее знание о нём. Мы похожи на чтецов, которые пропустили первые страницы, но которым доступен финал книги, её самая сокровенная часть.

Любое озарение является формой смерти, которая не равна небытию, как раз наоборот: смерть — это погружение в то первичное бытие, существовавшее ещё до Большого взрыва, когда запустилась вся цепь противоречий.

Мы — агенты сближения двух миров, кажущихся враждебными, но одновременно и взаимосвязанными, как несчастливая семейная пара. И мы можем увеличить количество отведённого ей счастья. Материя кажется всевластной, но лишь вблизи: с высоты полёта истории можно заметить, как дух постепенно оформляет её, но делает это способом, для которого человек ещё не придумал названия (ближе всего был Гегель), потому что не замечает удивительных свойств жизни или принимает их как данность. Осмысленна эволюция, и она тоже слушает музыку смерти.

Мы способны обострить в себе эту разновидность слуха. Мы является линзой сознания, которое порой кажется пассивным, потому что никогда не действует напрямую: оно идёт окольным путём, ждёт, зреет, терпит и всегда достигает цели. Но замечают это только самые наблюдательные.