Я убил Астраханцева не потому, что он мешал нашему бизнесу или угрожал лично мне. Я убил его лишь за то, что когда-то, в присутствии Рыкованова, он усомнился в том, что я хищник. Он сделал это без задней мысли, видя во мне лишь бывшего мента и юриста в белой рубашке, и ошибся. Он разбудил во мне пещерный гнев, который я не мог осознать, а потому не мог и подавить. Я убил его, чтобы спасти себя не физически, а морально — так я тогда понимал спасение.

Любовь и смерть — это, в сущности, одно и то же, но мы развели их по углам и противопоставили. Любовь слишком хрупка. Нам проще держать в руках патроны, чем тонкую паутину любви. Когда умерла Вика, я перестал доверять чувствам.

Когда-то я был полон любви, и до февраля 1992 года она кренила меня с боку на бок: любовь к матери, к отцу, к одноклассницам, к своим друзьям, стране, её лесам, простору и свободе. Я походил на танкер без перегородок. Но одна пробоина за другой выпустили из меня этот сладкий яд, оставив лишь лязг и грохот пустых отсеков. Любовь стала возможной лишь на правах исключения, как передышка между боями.

Почему я вернулся в Челябинск? Потому что здесь начиналась трещина, которую я не смог вовремя засверлить. Она начиналась в зоне, на неизвестной могиле отца, в опустевших дворах, на окурках заводских труб. Я пошёл в полицию, потому что она ближе к войне, чем адвокатура.

Сломанные люди строят сломанные миры, не замечая этого. Они заражают других своей сломанностью и делают её нормой. Мы должны найти новую точку приложения силы, кроме как истязание природы и себе подобных.

Нет людей, имеющих полный иммунитет от зла. Нет таких наций, в которых бы не бродили хищные ветры. Зло, деструкция, ненависть, амбиции всегда владеют нами, потому что являются обратной стороной развития. Если и есть в мире добродетель, то заключается она лишь в способности связывать зло внутри себя. Зло подобно неконтролируемому делению ядер в реакторе, которое приводит к взрыву. Люди, умеющие поглощать зло и удерживать в себе, создают тот баланс, что позволяет природе развиваться. Если зло проходит навылет, если оно усиливается, то облучённая им жизнь превращается в смерть.

Блуждая по закоулкам мысли и вспоминая свои многочисленные смерти, я видел мир, где атомная станция взорвалась не в Челябинской области, а на Украине, и где позже, много лет спустя, мы воевали с Украиной. Я видел мир, где Карибский кризис не были лишь испугом и трансформировался в Третью Мировую войну, которую называли продолжением Второй, как сама она была продолжением Первой — одна огромная, бесконечная, бессмысленная война. Её пытались оправдать самыми разными способами, в том числе снижением численности людей для уменьшения нагрузки на природу. Иронично, что природа в этой войне пострадала так сильно, что мальтузианство ей не помогло.