– Пообещай, что никому не скажешь.

Видела сжатый в ладонях нож.

– Пообещай.

Теодор проснулся. Джемма лежала лицом к лицу с ним, на одной подушке, когда он открыл глаза.

– Что ты наделал? – спросила она испуганно.

Теодор поднялся, упираясь руками в матрас позади себя. Джемма видела, как вздымалась его грудь под футболкой: рвано и тяжело, так, словно он бежал. Под футболкой, около ключиц, выпирало что-то круглое.

Он ее не слышал, разочарованно поняла Джемма. Его здесь не было. Только воспоминание о нем, как и все до этого.

Он потянулся и включил лампу на тумбочке, а потом резким движением, словно не мог контролировать руки, рывком вытащил на свет медальон. Сжал его и зажмурился, но, как бы он ни искал, как бы ни звал, ответа не было.

Глядя на медальон на его груди, Джемма положила руку на собственный. Вот почему она тут – наедине с призраками, населяющими его голову. Благодаря этому.

Когда Теодор поднялся с кровати, Джемме открылся вид на тумбочку: прямо перед ее глазами горело зеленое табло электронных часов. Четыре часа утра. Одиннадцатое ноября.

– Твою мать! – раздался шепот Купера. Джемма посмотрела на него: он стоял к ней спиной, уперевшись в рабочий стол одной рукой. Другая прижимала к уху телефон. – Ну давай же! Давай!

У его голых ступней лежал квадрат яркого дневного света, такой неестественный в ночной комнате, что приковывал внимание. Джемма проследила его взглядом – он падал от белой пластиковой двери, ведущей в коридор. В ней была матовая стеклянная вставка. На двери висела табличка с номером.

Это была дверь больничной палаты.

– Бери же!